комнату, доставал из буфета бутылку с анисовым ликером.
В двенадцать часов дня меня разбудил телефонный звонок. В полумраке я открыла глаза и босиком помчалась в гостиную, чтобы взять трубку до того, как сработает автоответчик. Алессандро Даци голосом дублера поздоровался со мной.
Довольно невежливо я объяснила ему, что у меня выходкой; он извинился и, чтобы испра виться, предложил вместе позавтракать. Я отказалась под предлогом, что завтра еду в Рим искать его Анджелу — «ту единственную любовь в его жизни».
В полдень я заказала билет в Рим и обратно, намазала просроченным кремом-депилятором ноги и подмышки и включила телевизор. Показывали фильм про женщину, которая обвиняла отца в сексуальных злоупотреблениях, которые он совершил над ней, когда она была несовершеннолетней. В семь часов вечера раздался звонок, который был для меня неожиданностью. Звонил Андреа Берти, он сказал, что телефон ему дал Тим. Покашляв и что-то бормоча, он в конце концов дошел до цели своего звонка; не поужинала бы я с ним, если у меня нет других дел? Мое молчание затянулось до неприличия, и он повторил свое предложение.
— Почему бы и нет, — ответила я.
Через час я припарковалась на улице Д'Адзелио и прошла пешком всю улицу Сольферино под проливным дождем. В двух шагах от ресторанчика «Требби» за моей спиной раздался голос: «Quo vadis, baby?» Обернувшись, я увидела улыбающегося Андреа Берти.
Мы вошли в теплое помещение ресторана и повесили мокрые куртки. В углу стояла подставка с меню. Я сразу закурила и заказала литровый графин красного вина.
Меня пугало, что нам не о чем будет говорить, поэтому первые четверть часа я расспрашивала его о Тиме и о том, как идут дела на факультете. Когда официантка принесла пирожки с тыквой, его нога коснулась моей. Я отодвинулась и стала есть.
Вошла парочка и села рядом с нашим столом.
— Почему ты смотришь на всех с таким видом? — спросил меня преподаватель.
— Прости, с каким видом?
Он улыбнулся.
— Понятно. Все — потенциальные враги.
— Почему у тебя нет женщины?
— Ты слишком спешишь.
Не прекращая жевать, я кивнула головой.
— В жизни людей случаются вещи…
— Я поняла. Она бросила тебя ради твоего лучшего друга.
У него был низкий и приятный смех.
— Не все так просто.
— Тогда объясни.
— Прости, не хочется.
Я пожала плечами.
— Мне приходится раскрывать тайны, а люди ищут, как бы спрятаться.
— Может быть, ты слишком впускаешь работу в свою жизнь?
— Возможно. — Я вытерла салфеткой губы.
На второе Андреа Берти заказал овощной салат, а я — филе курицы с зеленым перцем.
— Ты не похож на застенчивого человека, — сказала я.
— А на кого я похож?
— На интеллектуала, который демонстрирует свою иронию и критический ум.
Он рассмеялся и хлопнул себя по колену, как будто я сказала остроумную шутку.
— Знаешь, мне не нравятся сегодняшние сорокалетние…
— Почему?
— Они мне кажутся подростками со стареющими телами.
— Жаль, — шутливо произнес он, — я встречаюсь только со своими ровесницами.
Я выпустила дым в его сторону, и он принялся тереть глаза.
Мне нравится, когда на меня внезапно находит, без прелюдий. Мое тело оживает, а голова освобождается от всего остального. Это все равно что танцевать танго…
— О чем ты думаешь?
— Что?
— Я спрашиваю, о чем ты думаешь?
— Прости, забылась. Ни о чем.
В моей голове крутились глупые фразы из писем Ады, и я ощутила прилив энергии, передавшийся от меня к нему.
— А ты какую историю хотела бы услышать? — неожиданно спросил он.
— Никакую.
— Кто в этом виноват?
— Немногим мужчинам удается это.
— Что именно?
— Влюбиться в меня.
Он двусмысленно улыбнулся.
— Это вызов?
— Ну вот еще, я никогда не умела кокетничать. Будешь десерт?
Когда мы вышли из ресторана, Андреа Берти попросил меня подвезти его до дома. Я прикинулась, что не знаю улицы, где он живет, и ему пришлось объяснять мне дорогу. Я остановила машину перед домом номер пять, и он предложил подняться к нему и выпить настойку или ликер. Я согласилась. Мы поднялись на третий этаж, он, видимо, нервничал, так как не сразу нашел ключ. Наконец мы вошли, и Андреа зажег свет в коридоре. В зеркале во всю стену я увидела собственное отражение, которое затягивалось сигаретой, словно это была кислородная подушка Андреа Берти взял мою сигарету и потушил ее в подставке под цветочным горшком. Мы поцеловались.
Я успела заметить книги о кино, стоявшие стопками в стенном книжном шкафу, на полу валялись пара трусов и кроссовки «Адидас», темные шторы на окнах, пищевые добавки на кухонном столе и большого кота с бездонным взглядом, свернувшегося калачиком на серванте, заставленном кассетами. Андреа открыл матовую стеклянную дверь спальни, не отрываясь от поцелуя.
Мы разделись. Я слышала его охрипший голос и слова, ощущала его напряженный от нестерпимого желания член, запах мыла под его подмышками. Пока он меня опрокидывал, переваливал, облизывал, ласкал, я снова чувствовала себя десятилетней девочкой, и все было в порядке, моя мать говорила по телефону со своей подругой Терезой, моя сестра декламировала перед зеркалом стихотворение Рильке «Слепая», а отец должен был вернуться не раньше чем через час. Достаточно было ополоснуть в ванной лицо холодной водой, чтобы вернуться на землю. Андреа Берти спал, а я бродила по квартире на цыпочках и не могла удержаться от поиска улик, старых фотографий, бумаг в ящиках. Кот не отходил от меня ни на шаг: это создание не сможет донести на меня. С чувством облегчения, что ничего не обнаружила, я оделась и вышла из квартиры.
Дома я схватила коробку с письмами Ады и спрятала ее под ту же кучу кофточек в тот же самый шкаф.
Скольких людей ты засунула в темный угол?
Я ехала в поезде Евростар в вагоне для курящих, с темными кругами под глазами, как у человека, спавшею всего четыре часа, и с неотвязной мыслью о ласковых руках Андреа Берти.
