– Нет.
Она еще больше выпятила свой длинный подбородок и неотрывно смотрела на Мэй, видимо, соображая, стоит ли ей верить.
Мэй не спеша отсчитала три купюры по сто юаней и свернула их трубочкой, наблюдая, как косые глаза притянуло к деньгам, словно магнитом.
– Где я могу ее найти?
Подавальщица вытащила из ее пальцев деньги.
– Лили живет у родителей в доме номер шесть на улице Утань. Это по Выставочному шоссе. Ей у них очень плохо, она хочет скопить денег и купить собственное жилье.
Мэй записала адрес в блокнот, поблагодарила подавальщицу, встала и направилась к выходу.
– Госпожа!
Мэй обернулась. Девушка стояла у стойки, сунув кулак с зажатыми в нем деньгами в карман брюк.
– Лили вернется, вот увидите! Она и раньше так делала!
Мэй помедлила, но девушка больше ничего не добавила. Ее глаза опять потухли, взгляд устремился в никуда.
Глава 19
Ветер усилился, и Мэй подняла воротник куртки. Уличные фонари отключили на ночь; провода над ее головой терялись во мраке. Осторожно ступая, Мэй пробиралась узкими проулками мимо заброшенных зданий, покинутых жилищ, редких тусклых квадратов света в окошках. Город спал. Она вышла на улицу Лотосовый Пруд и увидела впереди огни вокзала.
Сев в машину, Мэй развернула схему пекинских улиц и отыскала среди хутунов, примыкающих к Выставочному шоссе, тот, что носит название «Утань». Положив схему на пассажирское сиденье, она повернула ключ в замке зажигания. «Мицубиси» вздрогнул, негромко заурчал двигатель. Мэй включила ближний свет. Часы показывали пятьдесят минут пополуночи. Мэй вырулила с автостоянки на улицу Лотосовый Пруд.
Через некоторое время она повернула на север по Белооблачной улице и километра полтора катила мимо выстроившихся в ряд по обеим сторонам приземистых каштанов и серых, безликих многоквартирных домов. Потом пересекла Городской ров и выехала на западную часть бульвара Вечного Спокойствия. Мэй глубоко вздохнула и произнесла: «Вечное спокойствие!»
Какое прекрасное название для дороги, ведущей в Запретный город! Мэй задумалась о золотых столетиях императорских династий. Вот она мчится глубокой ночью на своем маленьком красном «мицубиси» по пустынным улицам северной столицы Кублай-хана,[5] а призраки прошлого неотступно преследуют ее.
Минут через двадцать Мэй повернула на Выставочное шоссе, а затем на узкую извилистую улочку. Скоро кончилось асфальтовое покрытие, а с ним и фонари. Низенькие домишки с дворами и пристройками по бокам подступали все ближе, преграждая дорогу. Мэй остановилась, выключила двигатель и вышла из машины.
Пятно света от ее фонаря, как увеличительное стекло, выхватывало из темноты мелкий гравий, конфетные фантики, обрывки бумаги и полиэтиленовых пакетов. У стены дома слева красовалась чья-то еще не засохшая обильная блевотина. Рядом стоял замызганный сундук, до отказа набитый каким-то старьем, и два ржавых велосипеда. Вверху на бельевой веревке болталась пара белых носков, будто флаги, вывешенные в знак поражения.
Цифру «шесть» на стене дома недавно и довольно неряшливо подновили свежей краской. От ветра и дождя двустворчатая калитка перекосилась. Мэй погасила фонарь и медленно ее отворила. Раздался звук, похожий на хрип в пересохшем горле.
Во дворе царила темень, только тускло светилось крайнее окошко. Стояла полная тишина, ни шороха, ни стука. Свет, очевидно, оставил и для того, кому еще предстояло вернуться домой.
Мэй тихонько попятилась, оставив дверь открытой. Неизвестно, кто живет в доме с освещенным окошком, может быть, семья Лили, а может, и нет, но что-то подсказало ей обождать. Даже самой заблудшей дочери в китайской семье не позволят провести ночь вне дома.
Мэй села в машину, задом выехала из узкой улочки обратно на Выставочное шоссе, остановилась в темном месте на обочине в нескольких метрах от въезда в Утань-хутун и заглушила двигатель. Постепенно ее глаза привыкли к темноте. Она различила поблизости очертания какого-то сарая в метр высотой (несомненно, построенного без разрешения), кусок рубероида, сорванный с крыши, несколько безжизненных деревьев. Порывом ветра в проулке завертело брошенную газету.
Мэй вспомнила о матери и представила ее в белой больничной палате. Каково-то ей сейчас, ночью? А вдруг не спит, мучается от боли? Мэй попыталась восстановить в памяти материнское лицо, но увидела мысленным взором, как во время их последней встречи мама хлопотала у себя в квартире, здоровая и жизнедеятельная. Лин Бай жарила рыбу на кухне, а позже они поссорились.
– Прости меня, – тихо произнесла Мэй. Но мама была далеко и не могла ее слышать.
Внезапно подъехало такси и остановилось неподалеку. Водитель выключил мотор, но оставил гореть фары, в свете которых появились фигуры двух людей, вышедших из машины. Длинные тени вытянулись в ночь.
Мужчина и женщина! Мэй наблюдала, как парочка, пьяно пошатываясь, побрела во мрак хутуна.
В темноте с грохотом упал какой-то металлический предмет, наверное, старый велосипед. Потом опять что-то приглушенно лязгнуло, уже чуть дальше. Мэй ждала, настороженно всматриваясь в темень.
Через несколько минут мужчина вышел из хутуна и споткнулся, ослепленный светом фар. Его тень ползла по земле, как гигантское чудовище с уродливой маленькой головкой.
Вот он исчез из освещенного пространства. Заурчал мотор такси. Лучи фар дрогнули и поползли в сторону «мицубиси». Мэй пригнулась и спряталась под приборной доской.
Такси нырнуло в хутун, сдало назад и, развернувшись, направилось к шоссе. Мэй выждала немного и последовала за ним на некотором расстоянии, не зажигая габаритных огней.
Когда обе машины выехали на Выставочное шоссе, Мэй включила ближний свет. Такси двигалось на юг, затем повернуло на восток, в сторону Ворот Славного Города, спустилось под эстакаду и по крайней правой полосе подкатило к новенькой гостинице. Вход был ярко освещен, а над ним висел транспарант с надписью «Добро пожаловать на открытие отеля „Сплендор“!»
Такси свернуло в проезд к дверям гостиницы. Мэй остановилась на обочине и выключила фары. Пассажир такси, покачиваясь, вошел в вестибюль. Минутой позже такси, взревев мотором, рвануло с места, вспарывая темноту дальним светом фар, и помчалось обратно, в мир ночных бродяг и мечтателей.
Мэй не спеша поехала домой, довольная, что днем сможет вернуться и без труда встретиться с Чжан Хуном.
Глава 20
– Я пришла к господину Чжан Хуну, – сказала Мэй юноше-портье за регистрационной стойкой отеля «Сплендор» и взглянула на часы: время близилось к одиннадцати.
– Комната четыреста два, – с готовностью ответил портье, обнажив в дежурной улыбке ровные белые зубы.
– Вот это сервис! Вы знаете всех клиентов на память? – искренне восхитилась Мэй.
Юноша покраснел и смущенно опустил глаза. «Симпатичный», – подумала Мэй.
– Госпожа преувеличивает. Боюсь, вы похвалили меня незаслуженно. Просто господина Чжан Хуна уже спрашивали совсем недавно, и я запомнил номер.
Вряд ли это Лили! Она бы поднялась прямо в комнату.
– Когда это было?
– Минут десять – пятнадцать тому назад.
Портье позвали, и он, извинившись, перешел на другой конец стойки, где скандалила супружеская пара. Женщина возмущенно указывала на что-то пальцем. Мэй повернулась и зашагала к лифту по ярко освещенному коридору, застеленному ковровым покрытием и пахнущему свежей краской. Нажав кнопку вызова, она услышала, как, поскрипывая, приближается кабина. Двери раздвинулись, и Мэй вошла внутрь.
Коридор четвертого этажа сиял новизной. Мэй изучала табличку с указателем номеров, когда
