дружила, не стремилась на вечеринки и тому подобное. Многие привыкли считать тебя довольно высокомерной. Я всегда думал, что ты по натуре замкнутая, а потому избегаешь общения с окружающими. Прав я или нет?
Мэй неопределенно пожала плечами.
– А что именно подвигло тебя стать частным детективом? – спросил Япин, подкладывая на тарелку Мэй несколько кусочков нарезки.
– Для меня это был естественный выбор. Ведь прежде я работала в полиции, а когда уволилась, решила, что смогу выполнять ту же работу самостоятельно.
– Почему ты ушла из министерства?
– Долгая история, и вообще мне не хочется говорить на эту тему.
– Понятно, – сказал Япин.
Красное вино прекрасно сочеталось с маринованными утиными язычками, острыми и аппетитными. Япин придвинулся ближе.
– Расскажи мне подробнее о своей работе, – попросил он. – Что конкретно ты делаешь? Подслушиваешь телефонные разговоры?
Мэй засмеялась:
– Нет, это противозаконно. Как, впрочем, и заниматься частным сыском. Но мы, детективы, нашли лазейку в законодательстве. Да, иногда приходится следить за людьми, фотографировать без их согласия, снимать на видеокамеру.
– Ага, вспомнил, ты увлекалась фотографией, особенно на природе. Но твоей маме это не нравилось. Ей хотелось, чтобы ты больше бывала на людях, а не за городом.
Упоминание о матери пробудило в Мэй беспокойство, как камень, брошенный в стоячую воду. Она вдруг услышала пение Гуана; тот обхватил за талию некрасивую официантку и заливался соловьем. На диване надрывался брошенный им пейджер – очевидно, его жена начинала сердиться. Сестрица Хуэй горячо обсуждала что-то с мужчиной-дирижером. Плейбой с подружкой снова принялись целоваться и хватать друг друга за что попало.
Япин не заметил перемены в настроении Мэй.
– Помнишь, как мы ездили в горы? Ты фотографировала дикую природу и приходила в такой азарт, что совсем обо мне забывала. А наши пикники! Помнишь, мы еще возили с собой алюминиевые фляжки с фруктовой шипучкой? Конечно, в ней не содержалось ни грамма натурального сока, одна химия – и, наверно, вредная для здоровья, как думаешь? – но теперь мне так хочется снова ее попробовать! Я спрашивал этот напиток повсюду с того дня, как приехал, но, похоже, его больше не производят.
Подали чай, но Мэй уже ничего не хотелось.
– Извини, но мне пора домой. – Ей вдруг стало нестерпимо грустно при мысли вновь остаться в одиночестве. – У меня маму положили в больницу. Завтра надо встать пораньше, чтобы навестить ее.
– Что с ней?
– Инсульт. Врачи говорят, возможно, она не поправится.
– Прости, не знал.
– Мне очень хотелось бы остаться и поговорить, но… – Мэй опустила свои длинные ресницы. – Жизнь постоянно заставляет делать трудный выбор.
– Позволь, я отвезу тебя домой, – поднялся Япин.
– Нет, тебе нельзя покидать друзей. Они пришли, чтобы увидеться с тобой.
– Ладно, тогда возьми мою машину. Водитель тебя доставит куда скажешь.
Он протянул ей руку, и Мэй подала свою. Глядя ему в глаза, она почувствовала, как сила води оставляет ее. Прикосновение его теплой ладони пробудило в ней желание.
– Ты что, уже уходишь? – Сестрица Хуэй вместе с дирижером поднялись с дивана.
– У Мэй серьезно больна мать, – объяснил за нее Япин. – Утром ей надо навестить ее в больнице.
Плейбой и его неразлучная спутница ненадолго разомкнули свои объятия, чтобы попрощаться с Мэй. Гуан продолжал петь, вцепившись в официантку и заливаясь пьяными слезами; вывести его из этого состояния не представлялось возможным.
Япин попросил официантку с длинными волосами передать водителю, чтобы тот подогнал машину к выходу. Сказав остальным, что скоро вернется, он взял пальто Мэй, и они вместе вышли из банкетного зала.
Дискотека уже закончилась, танцующие разошлись, коридор опустел. Мэй и Япин шагали бок о бок.
– Завтра вечером я возвращаюсь в Америку. Мы сможем встретиться до моего отлета?
– Не знаю.
– Хочешь, я отвезу тебя завтра в больницу?
– У меня есть машина.
Они шли молча до самого атриума. Каблучки Мэй застучали по мраморному полу. Прозрачные лифты застопорились на нижнем уровне. Огромный пустой вестибюль светился, как хрустальный дворец.
– Мне хотелось бы объяснить тебе, почему я женился на той женщине, – произнес наконец Япин, тщательно подбирая слова. Мэй просто чувствовала, как они застревают у него в горле. Похоже, он долго готовился к этому важному для себя разговору.
– Тебе не надо ничего объяснять, – остановила она Япина.
– Нет, надо! Я много раз думал об этом, собирался написать.
На улице посвежело. До рассвета осталось всего несколько часов.
– Мне было приятно встретиться с тобой, – сказал Япин.
– Мне тоже.
Мэй села на заднее сиденье «мерседеса». Его кожаная поверхность холодила.
– Госпожа, хотите послушать музыку? – предложил водитель. Они проезжали мимо особняков дипломатического квартала. Флаги на посольствах были спущены, огни погашены, охранники отдыхали.
– Да, пожалуйста… – Мэй откинулась на спинку и закрыла глаза.
Из стереомагнитофона поплыли чувственные звуки джаза. За окном бесшумно пролетали темные улицы, мелькали выключенные фонари. Ночь окрасилась в синий цвет. В небе над горизонтом появилось и стало расти светлое пятно. Оно притягивало к себе, оставаясь недосягаемым.
Глава 25
Мэй проснулась с головной болью. Вроде бы вчера совсем немного вина выпила, самое большее полбокала, а голова тяжелая.
Она открыла окно. Шум автомобильного движения ворвался в комнату с такой силой, будто дорога пролегала через ее квартиру. Пока Мэй спала, в мире пятью этажами ниже уже вовсю бурлила жизнь. Она выглянула наружу и ощутила солнечное тепло. «Сумасшедшая пекинская весна, – подумалось ей. – Еще вчера казалось, что вернулась зима, а сегодняшнее утро уже похоже на летнее».
Мэй уже собралась уходить, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку и услышала голос Лу:
– Маме хуже. Ее переводят в военный госпиталь номер триста один.
– Что с ней? Вчера же все было в порядке!
– Не знаю. И Сестричка ничего не знает. Ее просто поставили в известность без всяких объяснений. Я попросила дежурного врача позвонить мне, когда что-то выяснится, но надежды на него мало.
– Разве они не должны проконсультироваться с нами, прежде чем перевозить маму в таком состоянии? – От гнева у Мэй сдавило в груди, дыхание участилось, слова давались с трудом.
– Да, должны, но не проконсультировались. И с этим уже ничего не поделаешь, понятно? Какой смысл обсуждать теперь чужие обязанности?
– Почему ты на меня-то злишься? – огрызнулась Мэй.
– Да не на тебя, а на всех! В самый нужный момент от Сестрички никакого толку! Кстати, а почему тебя не было в госпитале?
– Что-о? Это просто неслыханно! – возмутилась Мэй. – Как у тебя язык поворачивается меня винить? Скажи лучше, почему тебя там не было? Вчера была твоя очередь дежурить возле мамы, ты сама вызвалась, поэтому я и не поехала!
– Знаешь, мне гораздо труднее вырваться с работы!
