Члены Мулла были одеты менее строго, видимо считая это обычной загородной поездкой.
— Ордер Уайи приветствует вас в Морнингсвейке, — сказал Джорис. — Мы искренне надеемся, что эта встреча устранит взаимное непонимание, которое омрачает наши взаимоотношения. Мы также надеемся, что вы подойдете к дискуссии конструктивно и реалистично и, кроме того, мы искренне считаем, что наши отношения с Зинтаррой могут быть истинно дружескими.
Самадзен рассмеялся.
— Джорис, благодарю за приветствие. Но ты сам понимаешь, что я не могу серьезно принять все остальное. Мы приехали сюда для ознакомления с местными условиями, чтобы в полной мере удовлетворить интересы большинства населения и по мере возможности интересы остальных.
— НУ что же, — бесстрастно сказал Джорис. — Маддук приготовил для вас освежающие напитки. После этого мы сможем приступить к дискуссии в Большом Холле.
Полчаса делегация наслаждалась на западной веранде, а затем все перешли в Большой Холл.
Внешний вид членов Директивного Комитета соответствовал величественности Большого Холла, строгой роскоши его обстановки.
Келс усадил членов Мулла по одну сторону стола, а членов Комитета — по другую.
Эррис Самадзен сразу взял управление в свои руки.
— Я хочу сказать, что Мулл — единственный административный орган Коринфона. Мы представляем население Зинтарры и жителей Уайи. Ульдрасы находятся под нашим протекторатом. Домены баронов тоже подчиняются нам по всем формальным и неформальным соглашениям. Они имеют право просить и протестовать. Как вы знаете, мы подготовили эдикт, основные положения которого вам известны.
Теперь Самадзен говорил медленно и глубокомысленно.
— Мы не можем потакать прихоти нескольких сотен упрямцев, которые не желают отказаться от аристократических привилегий, на которые не имеют права. Эти перемены назревали давно. Я хочу напомнить вам, что неограниченная власть баронов над громадными территориями заканчивается. Все земли передаются тем, кто жил на них и владел ими задолго до пришествия баронов. Но мы не хотим, чтобы эти перемены произошли стихийно. Мы хотим взять контроль над этим процессом в свои руки.
Джорис абсолютно бесстрастно ответил ему:
— Мы отрицаем ваш эдикт. Разумеется, он продиктован только альтруизмом, что делает вам честь, но при этом возникает ряд затруднений. Я напомню, что любая, самая небольшая по численности колония, имеет право на самоопределение. Это основной принцип галактической хартии. Мы поддерживаем этот принцип и требуем свое право на самоопределение. А теперь я хочу опротестовать то ваше заявление, в котором утверждается, что права ульдрасов подавляются. Напротив, еще никогда их жизнь не была столь близка к оптимальной, чем сейчас. Наши оросительные каналы обеспечивают воду круглосуточно для их стад. Если им нужны деньги для закупки необходимого, они могут устроиться на временную работу в поместье. Их передвижение ничем не ограничено. Они могут кочевать везде, кроме нескольких акров, непосредственно примыкающих к усадьбе. По существу, в равной степени владеют землей и бароны, и ульдрасы, причем ко взаимной пользе. Бароны не эксплуатируют никого из ульдрасов и используют свою власть только в защитных целях. Мы оказываем ульдрасам необходимую медицинскую помощь и не вмешиваемся в их внутренние дела и правосудие. Мы считаем, что члены Мулла введены в заблуждение кучкой жестких и непримиримых догматиков, называющих себя редемптионистами, которые руководствуются не фактами, а беспочвенными абстракциями. Я спрашиваю: чего вы достигните своим эдиктом? Ничего. Что получат ульдрасы из того, чего сейчас они не имеют? Ничего. Проиграют они, и проиграем мы. Ваш эдикт внесет лишь сумятицу, если мы, конечно, согласимся с ним. Но мы не согласимся.
Джорису ответила Аделис Лэм, тощая нервная женщина с костистым лицом и злыми глазами.
Она говорила повелительным тоном, помахивая в такт словам указательным пальцем.
— Я хочу поговорить о законе и его природе. Джорис, ты использовал слово «абстракция» в пренебрежительном смысле. Но я должна сказать, что все законы, все этические системы, все морали основаны на абстракциях, на абстрактных принципах, с помощью которых мы оцениваем те или иные явления. Если мы будем придерживаться чистого прагматизма, то цивилизация погибнет, мораль исчезнет. Она будет определяться тем, в чьих руках в данный момент власть. Эдикт Мулла вызван не тем, что происходит в настоящий момент, но продиктован фундаментальным принципом, согласно которому все украденное состояние не является законным, независимо от того, сколько времени прошло с момента кражи — две минуты или двести лет. Далее, ты оскорбил редемптионистов. Я утверждаю, что редемптионисты были достаточно убедительны в своих требованиях. Они доказали Муллу, что настала пора действовать.
Герд Джемах холодно заметил:
— Ваши идеи мели бы больше веса и смысла, не будь вы гипокритами и…
— Гипокритами?
Аделис Лэм вспыхнула.
— Джемах, я удивлена тем, как ты применяешь это слово.
Эррис Самадзен сказал:
— Я надеялся, что наша дискуссия пройдет в деловой атмосфере без взаимных нападок, угроз и оскорблений. Мне очень жаль, что Джемах так нетребователен в выборе слов.
— Пусть говорит, что хочет, — сердито закричала Аделис Лэм. — Наша совесть чиста.
Джемах слушал спокойно.
— Мои слова вовсе не оскорбление. Я просто констатирую факты. Вы выступаете против наших воображаемых преступлений и тем не менее вы терпите в Зинтарре и по всему Коринфону нарушение одного из законов галактической хартии — рабство. Я даже уверен, что некоторые из вас рабовладельцы.
Самадзен поджал губы.
— Разумеется, ты говоришь об эрьинах. Но тут еще многое неясно.
— Эрьины не разумные существа! — провозгласила Аделис Лэм. — Они просто животные, и ничего более.
— Мы можем доказать обратное, не вызывающее сомнений, — сказал Герд Джемах. — Прежде чем вы будете судить нас за несуществующие преступления, наведите порядок в своем собственном доме.
Эррис Самадзен сказал с беспокойством:
— Ты выдвинул серьезное обвинение. Я не могу спорить с тобой. Но я сомневаюсь, что ты можешь что-то доказать.
Аделис Лэм запротестовала:
— Не будем уклоняться от основной задачи.
— Наши планы легко подкорректировать, — заявил Самадзен. — Лично мне хочется прояснить проблему эрьинов и поставить на ней точку.
Другой член Мулла, угрюмый Таддиос Тарр, сказал:
— Мы — административный орган и не можем отказаться от возможности познакомиться с доказательствами, представляемыми нам.
Герд Джемах поднялся на ноги.
— Я думаю, что вам придется удивиться.
Эррис Самадзен осторожно спросил:
— Почему?
— Утер Маддук назвал это «великолепной шуткой», но я сомневаюсь, что вы будете смеяться над ней.
Чейн, прислушивавшаяся к дискуссии через окно, сказала Элво Глиссаму:
— Я до сих пор не понимаю, почему кто-то должен смеяться. Ты понимаешь, почему отец назвал это шуткой?
Элво покачал головой.
— Мне этого тоже не понять.
Члены Мулла поднялись в свой черно-серебряный Эллукс.
Герд Джемах взял рычаги управления и поднялся в воздух.
За ними взлетели самолеты конвоя — десять хорошо вооруженных самолетов.
