убить тебя сейчас.
В руке его появился длинный нож, выскочивший из рукава. Джорджоль ударил, но Келс отскочил в сторону и схватил его кисть правой рукой, а левой, железной, схватил за горло.
Он поднял его в воздух, ударил о стену и вынес во двор.
Там он швырнул его на землю.
Когда Джорджоль поднялся, Келс схватил его снова и встряхнул, как мешок.
Глаза Джорджоля закатились, язык вывалился изо рта.
И тут до Келса донесся крик Чейн:
— Келс, пожалуйста, не надо, ведь ты же барон, а он всего лишь ульдрас!
Келс разжал пальцы, и Джорджоль упал на землю у его ног.
Джорджоль со своими помощниками был заперт в сарай.
Возле двери был оставлен сторож.
Ночью Джорджоль прокопал дыру под стеной, выбрался из сарая, задушил сторожа и убежал.
Глава пятнадцатая
На Коринфоне воцарился мир, временный, тревожный, так как все противоречия остались, все конфликты остались неразрешенными.
В Олани уже были залечены все раны, вызванные нашествием эрьинов, и город снова стал веселым и беззаботным, как и раньше.
Вальтрина Дарабеск уже устраивала приемы, желая показать, что ее эрьины не причинили ей вреда.
На берегах Персимонского Моря сидели в своих лагерях неподчинившиеся племена, лелея мечты о мести, об убийствах, о новых налетах, правда, без особой надежды.
Бегущие По Ветру тоскливо смотрели на пустые клетки, размышляя, на что же они будут покупать детали и колеса для своих повозок.
В горах Вольвода ученые уже начали изучать часовню из розового кварца.
Старый Эрьин со своими приближенными ушел в самые дальние горы.
Серый Принц однако не впал в апатию, неудачи и поражения не сломили его, напротив, его честолюбивые устремления стали еще более сильными.
Через месяц после изгнания эрьинов из Олани Мулл провел первое заседание.
Настроившись на волну передачи, Келс Маддук слышал знакомый голос и видел фигуру Джорджоля, Серого Принца, на трибуне.
Келс подозвал Герда и Чейн.
— Послушайте, его, — сказал он.
— …некоторые условия изменились, но не те условия, о которых шла дискуссия. Разве изменились этические принципы? Разве хорошее стало плохим, а плохое хорошим? Разве мудрые решения перестали быть мудрыми из-за того, что произошло непредвиденное? Конечно, нет! В своей мудрости Мулл издал манифест, уничтожающий власть баронов над землями, которыми они владеют незаконно. Бароны не подчинились указанию Мулла. Сейчас я высказываю общественное мнение. Каков ваш ответ ему?
Эррис Самадзен, председатель, сказал:
— Твои рассуждения разумны. Действительно, бароны не подчинились эдикту Мулла. Все, что произошло, вовсе не отменяет этого эдикта.
— В таком случае, — провозгласил Джорджоль, — Мулл должен потребовать повиновения от баронов.
— В этом-то вся трудность, — сказал Самадзен. — Мы не можем выставить сильную армию, которая заставила бы их подчиниться.
— Рассмотрим ситуацию, как разумные люди, — сказал Джорджоль. — Эдикт справедлив, с этим все согласны. Отлично! Но если вы хотите, чтобы ваши указания выполнялись, вы должны иметь орган принуждения, иначе ваша роль просто смехотворна.
Самадзен пожал плечами.
— Ты говоришь правду, но я не уверен, что сейчас мы готовы к такому акту.
— Это не так трудно, — сказал Джорджоль. — Я хоть сейчас организую армию, которая будет поддерживать Мулл. Дайте мне власть, дайте мне денег. Я найму людей, я куплю могучее оружие, заверяю вас, что решения Мулла с этим пор никем не будут игнорироваться.
Самадзен нахмурился и откинулся на спинку кресла.
— Это слишком серьезное решение, чтобы принимать его, не обдумав хорошенько.
— Может, вы хотите, чтобы Мулл оставался слабым и беззубым?
— Нет, но…
— Хотите вы, чтобы ваши эдикты выполнялись на Коринфоне? — спросил Джорджоль.
Самадзен ответил:
— Мы, разумеется, хотим справедливости и мира, но прежде, чем мы решим, каким способом достичь этого, мы должны определиться, кто мы такие, какие права дал нам народ планеты, можем ли мы брать на себя ответственность за наказание?
— Согласен! — объявил Джорджоль. — Мулл должен раз и навсегда определить свою роль в общественной жизни.
— Вряд ли мы сегодня решим это, — сказал Самадзен сухо. — Пора нам сегодня расходиться.
Келс, Чейн и Джемах смотрели, как расходились члены Мулла.
Чейн сказала полуиспуганно, полуудивленно:
— Оказывается, Муффин ко всем своим талантам еще и демагог.
— Муффин очень опасен, — угрюмо сказал Келс.
— Я думаю, — сказал Джемах, — что на завтрашнем собрании Мулла должен быть и я.
— Я тоже буду там, — сказал Келс. — По-моему, пришло время позабавить Мулл «великолепной шуткой» отца.
— Я тоже поеду, — сказала Чейн. — Почему я должна пропустить смешное?
На следующий день Мулл собрался в назначенное время.
Зал был полон.
Все ощущали, что назревают важные события, и хотели быть в курсе.
Эррис Самадзен после соответствующих церемоний объявил заседание открытым.
Джорджоль Серый Принц сразу вышел вперед.
Он поклонился Муллу.
— Достопочтимые члены Мулла! Я хочу обратить ваше внимание на тот факт, что бароны Уайи, игнорируя эдикт Мулла, продолжают удерживать земли, отобранные силой у моего народа. Я требую, чтобы Мулл привел в действие свой эдикт — и, если потребуется, с помощью силы.
— Эдикт, действительно, не встретил поддержки у баронов, — сказал Самадзен, — и…
Тут он увидел Герда Джемаха и Келса, подошедших к барьеру, отделявшему членов Мулла от публики.
— Я вижу двух баронов Уайи, — сказал Самадзен. — Может, они разъяснят нам свое отношение к эдикту.
— Мы разъясним, — сказал Джемах. — Ваш эдикт абсурден, и самое лучшее для вас — отменить его.
Самадзен поднял брови.
Остальные члены Мулла смотрели недовольно.
Джорджоль был насторожен и внимателен.
Самадзен вежливо заговорил:
— Конечно, все мы люди и можем ошибаться. Но «абсурд»! Неужели нельзя было подобрать другое
