сразу увидел высокую двухэтажную брандвахту, пришвартованную к причалу дока. Из трубы вился дымок – на борту кто-то был.
Джерсен огляделся. Устье Гааза заливал яркий солнечный свет. На дальнем берегу ровные ряды домиков, крытых коричневой черепицей, доходили до кромки воды. Везде валялись кучи ржавого железа, гниющие канаты. Рядом стояло питейное заведение, красно-зеленые окна которого выходили на реку.
Девушка семнадцати-восемнадцати лет сидела на берегу и швыряла в воду гальку. Она окинула Джерсена быстрым недружелюбным взглядом и отвернулась.
«Если эта брандвахта и есть резиденция Наварха, нельзя сказать, что он наслаждается приятным видом», – подумал Кирт… Яркий солнечный свет не мог рассеять меланхолии, которую навевали коричневые крыши Дюрре, гниющие доски, тусклая, с жирным блеском вода. Даже девушка в короткой черной юбке и коричневом жакете казалась грустной не по годам. Ее черные волосы растрепались – то ли взлохматил ветер, то ли юная особа не интересовалась своей прической. Джерсен подошел к ней и поинтересовался:
– Наварх сейчас на брандвахте?
Девушка невозмутимо кивнула и с отстраненным любопытством натуралиста наблюдала, как незнакомец карабкается по трапу и перелезает через ограждение на переднюю палубу брандвахты.
Джерсен постучал в дверь – раз, другой. Наконец дверь медленно отворилась. На пороге покачивался заспанный небритый мужчина неопределенного возраста, худой, длинноногий, с горбатым носом и шевелюрой, цвет которой не поддавался описанию. Его глаза, хотя и хорошо посаженные, казалось, смотрели в разные стороны, манеры же оставляли желать лучшего.
– Что, в этом мире уже не осталось права на личную жизнь? Выметайся с корабля немедленно. Только прилег отдохнуть, как тупая скотина врывается сюда и стаскивает меня с койки. Что стоишь? Я неясно выразился?
Предупреждаю: я знаю приемчик-другой.
Джерсен попытался вставить слово, но безуспешно: Наварх двинулся на него с угрожающим видом. Оставалось поспешно ретироваться в док.
– Минутку вашего времени! – взмолился Джерсен. – Я не официальное лицо, не коммивояжер. Меня зовут Генри Лукас, и я…
Наварх замахал тощей рукой:
– Ни сейчас, ни завтра, ни в обозримом будущем я не хочу общаться с вами. Идите прочь. У вас лицо человека, который приносит дурные вести, зловещий, издевательский оскал. С вами все ясно: на вас печать рока! Я вообще не хочу вас знать. Убирайтесь! – И со злорадной ухмылкой подняв трап, поэт скрылся в недрах брандвахты.
Джерсен вздохнул и поинтересовался у девушки, сидевшей на том же месте:
– Он что, всегда такой?
– Это же Наварх, – ответила девушка таким тоном, словно это все объясняло.
Джерсен отправился в бар, где выпил пинту пива. Хозяин, флегматичный здоровяк с солидным брюшком, либо ничего не знал о Навархе, либо предпочитал молчать. Джерсен не вытянул из него и полслова.
Поразмыслив с полчаса, Кирт взял телефонный справочник и перелистал его. В глаза бросилось объявление:
Джобал – спасение на воде и буксировка.
Буксиры. Грузовые баржи. Водолазное снаряжение.
Для нас нет работы слишком большой или слишком маленькой.
Джерсен позвонил и объяснил, что ему нужно. Он был уверен, что заказанное им оборудование будет к его услугам.
На следующее утро тяжелый океанский буксир зашел в устье, развернулся и пришвартовался к причалу рядом с брандвахтой Наварха на расстоянии трех футов.
Поэт выскочил на палубу, задыхаясь от ярости.
– Что, обязательно швартоваться так близко? Уберите отсюда эту лоханку!
Вы что, хотите, чтобы я врезался в док?
Перегнувшись через перила буксира, Джерсен улыбнулся разгневанному Наварху:
– О, кажется, мы вчера перебросились парой слов?
– Как же! Я вас выпер, но вы опять здесь и причиняете еще больше неудобств, чем вчера.
– Не окажете ли вы мне любезность уделить пять минут вашего времени?
Возможно, для вас это будет выгодно.
– Выгода? Да я пинком отшвырнул больше денег, чем вы за свою жизнь потратили. Убирайтесь!
– Конечно, конечно… Мы здесь остановились на несколько минут. – Наварх приосанился, торжествуя победу, и не заметил, как рулевой, нанятый Джерсеном, ловко перебрался обратно на буксир с брандвахты. – Мне очень важно поговорить с вами. Если бы вы были так добры…
– Плевать я хотел! Выметайтесь отсюда со своим корытом!
– Уже, – сдался Джерсен и кивнул рулевому. Тот нажал кнопку.
Под брандвахтой прогремел взрыв; она содрогнулась и накренилась на бок.
Наварх в ярости заметался по палубе. С буксира сбросили кошки, которые зацепили поручни брандвахты.
– Похоже, у вас в машинном отделении взрыв, – участливо заметил Джерсен.
– Как это могло случиться? Раньше никаких взрывов не было. Здесь даже нет машины. Я сейчас утону.
– Пока вас держат кошки – нет. Но мы вот-вот отплываем, придется обрубить швартовы.
– Что? – Наварх простер руки. – Я уйду на дно вместе с кораблем. Этого вы хотите?
– Если помните, вы приказали мне отплыть, – укоризненно сказал Джерсен и повернулся к команде:
– Рубите швартовы. Мы отплываем.
– Нет, нет! – вопил Наварх. – Я утону.
– Вот если бы вы пригласили меня на борт, помогли со статьей, которую я пишу, – вкрадчиво начал Джерсен, – я бы вошел в ваше положение, даже оплатил бы ремонт.
– Что?! – взорвался Наварх. – Да это вы виноваты во взрыве.
– Осторожней, Наварх! Это очень смахивает на клевету. Тут полно свидетелей.
– Ба! Вы пират и террорист. Написать статью – ну уж дудки! Хотя… почему вы сразу не сказали? Я тоже пишу. Заходите на борт – поговорим. Я всегда рад новым знакомым. Человек без друзей все равно что дерево без листвы.
Джерсен перепрыгнул на брандвахту. Наварх, сама любезность, усадил его на палубе под лучами бледного солнца и принес бутыль белого вина.
– Располагайтесь поудобнее.
Поэт откупорил бутылку, разлил вино и развалился на стуле, с удовольствием потягивая из стакана. Лицо Наварха излучало такую безмятежность, словно горькая мудрость поколений прошла мимо его сознания, не оставив следов. Как и Земля, Наварх был стар, ко всему безразличен и погружен в меланхолию.
– Так вы пишете? Я бы сказал, вы не соответствуете стандартному образцу.
Джерсен протянул журналистское удостоверение.
– Мистер Генри Лукас, – прочел Наварх, – специальный корреспондент.
Почему вы пришли ко мне? Я теперь не на коне, все успехи в прошлом.
Заброшенный, безнадежный. И почему? Хотел представить правду во всей наготе. А это опасно. Смысл маскируют, чтобы не обидеть читателя, не высмеять его обычаи. Мне есть что рассказать об этом мире, но неприятие росло год от года. Пусть себе живут и умирают, мне до них нет дела. О чем ваша статья?
– О Виоле Фалюше.
Наварх заморгал:
– Интересная тема, но при чем тут я?
– Вы знали его как Фогеля Фильшнера.
– Гм… Ну да. Вообще-то, об этом мало кто знает. – Наварх подлил еще вина. Рука его дрожала. – Чего
