мир вдоль и поперёк, но никогда не встречал такой неумеренной жадности! Фускуле, ты просто грабитель, да к тому же физически уродливый!
Холодная усмешка Фускуле угадывалась даже под покрывалом.
— Подобное оскорбление ни за что не убедит меня снизить цену.
— Это ужасно, но мне ничего не остаётся, кроме как принять её, — страдальчески проговорил Кугель. — Фускуле, ты заключаешь невыгодную сделку!
Фускуле пожал плечами.
— Мне плевать на ваше мнение. Где деньги? Гоните монеты, все до единой! Потом заберёте червя, и по рукам.
— Терпение! — твёрдо сказал Кугель. — Ты думаешь, я ношу такие суммы при себе? Мне нужно принести деньги с корабля. Ты подождёшь здесь?
— Не задерживайтесь! Хотя, говоря по чести, — Фускуле хрипло усмехнулся, — за пять тысяч я могу и подождать.
Кугель взял один из инструментов Фускуле и небрежно бросил его в загон с червями. Разинув рот от изумления, тот бросился искать инструмент. Подойдя к Фускуле, Кугель столкнул его в воду и стал злорадно наблюдать, как он барахтается в загоне.
— Это тебе за твою наглость, — сказал Кугель. — Запомни, я господин Сольдинк, и я — важная птица. Скоро вернусь с деньгами.
Широкими шагами Кугель вернулся в клуб и зашёл в кабинку, в которой ожидал Сольдинк.
— Я — Фускуле, — представился Кугель, изменив голос. — Как я понимаю, вы нагуляли аппетит и хотите попробовать спралинга?
— Точно! — Сольдинк уставился на покрывало Кугеля и по-приятельски лукаво подмигнул ему. — Но мы должны действовать тайком! Это существенно!
— Разумеется! Я целиком и полностью вас понимаю!
Кугель и Сольдинк вышли из клуба и очутились на площади.
— Должен признать, что я несколько брезглив, возможно, даже чересчур брезглив, — начал Сольдинк. — Пулк сказал, что ты — человек редкой разборчивости в таких делах.
Кугель глубокомысленно кивнул.
— Могу не без основания утверждать, что разбираюсь, где у меня правая нога, а где — левая.
Кугель задумчиво продолжил:
— Я люблю обедать в приятной обстановке, важной частью которой является очарование хозяйки. Она должна обладать прекрасной или даже совершённой внешностью, быть не толстой и не худой. У неё должен быть плоский живот, округлые бедра и стройные, как у антилопы, ножки. Ещё она должна быть достаточно чистой и не пахнуть рыбой, а если у неё будет поэтичная душа и романтический характер, это придётся весьма кстати. Это элитный класс, — объяснил Кугель. — К таким относятся Крислен, Оттлея и, вне всякого сомнения, Терлулия.
— Тогда не будем тратить времени. Доставь меня к дому Терлулии, только в экипаже, пожалуйста. Я почти иду ко дну под грузом принятого на борт пива.
— Все будет так, как вы скажете, не будь я Фускуле!
Кугель подозвал экипаж. Подсадив Сольдинка на пассажирское сиденье, Кугель пошёл поговорить с возницей.
— Ты знаешь дом Терлулии?
Тот с явным удивлением оглянулся, но вуаль скрывала выражение его лица.
— Разумеется, сэр!
— Можешь отвезти нас туда.
Кугель забрался на сиденье рядом с Сольдинком. Возница нажал на педаль, соединённую с рычагом, который, в свою очередь, с силой опустил гибкую хворостину на зад дроггера. Животное потрусило через площадь; возница правил им при помощи руля, который, когда его поворачивали, дёргал за верёвки, привязанные к узким длинным ушам дроггера.
Пока они ехали, Сольдинк разглагольствовал о «Галанте» и их путешествии.
— Червеводы — непредсказуемый народ. Я понял это по Ланквайлеру, который прыгнул на червя и уплыл на север, и по Кугелю, чьё поведение чуть менее эксцентрично. Кугеля, разумеется, мы высадим на берег здесь, в Помподуросе, а ты, надеюсь, примешь на себя его обязанности. — в особенности, голубчик, если ты продашь мне хорошего червя по цене, которая устроит нас обоих.
— Не вижу никаких препятствий, — ответил Кугель. — Какую цену вы имели в виду?
Сольдинк задумчиво нахмурился под своей чадрой.
— В Саскервое такой червь обойдётся в семьсот или даже восемьсот терциев. Если учесть соответствующие скидки, получим примерно шестьсот терциев, что очень даже неплохо.
— Такая цифра кажется несколько заниженной, — нерешительно проговорил Кугель. — Я рассчитывал на большую сумму, хотя бы на сотню больше.
Сольдинк полез в кошелёк и отсчитал шесть золотых сотенных монет.
— Боюсь, что это все, что я сейчас могу заплатить.
Кугель взял деньги.
— Червь ваш.
— Вот это манера вести дела, вот это я понимаю! — обрадовался Сольдинк. — Быстро и без пререканий. Фускуле, ты редкий умница и прирождённый делец! Ты далеко пойдёшь!
— Рад слышать, что вы обо мне хорошего мнения, — ответил Кугель. — А теперь взгляните вон туда — это дом Терлулии. Возница, останови коляску!
Возница, потянув за длинный рычаг, сжал скобами копыта дроггера, заставив животное остановиться как вкопанное.
Сольдинк сошёл на землю и оглядел строение, на которое указал Кугель.
— И это дом Терлулии?
— Совершенно верно. Вы увидите её знак.
Сольдинк с сомнением осмотрел объявление, которое Терлулия прикрепила к двери.
— Вряд ли скромнице пристало делать его красной краской и со вспыхивающими оранжевыми огнями.
— О, это всего лишь маскировка! — беспечно отмахнулся Кугель. — Подойдите к двери, снимите вывеску и внесите её в хижину.
Сольдинк сделал глубокий вдох.
— Так и быть. Не забудь: ни звука госпоже Сольдинк! На самом деле сейчас было бы самое время показать ей Пафниссианские Ванны, если Бандерваль уже привёл её обратно на корабль.
Кугель вежливо поклонился.
— Я сейчас же займусь этим. Возница, вези меня к «Галанте».
Коляска покатилась назад к гавани. Оглянувшись, Кугель увидел, как Сольдинк подходит к хижине Терлулии. Как только он приблизился, дверь распахнулась; Сольдинк, казалось, застыл на месте, а потом споткнулся на непослушных ногах. Что-то, не видное Кугелю, схватило его и затащило в дом. Когда экипаж подъехал к пристани, Кугель спросил возницу:
— Расскажи мне что-нибудь о Пафниссийских Ваннах. Приносят ли они заметную пользу?
— Я слышал противоречивые отзывы, — ответил возница. — Говорят, что Пафнис, тогдашняя богиня красоты и женской силы, остановилась отдохнуть на вершине горы Дейн. Там она нашла источники, в котором омыла свои ноги, наделив воду целебной силой. Позже Космея Пандалектская основала на этом месте нимфариум и построила чудесную купальню из зеленого стекла и перламутра, и таким образом легенды получили дальнейшее распространение.
— А сейчас?
— Ключ бьёт, как и раньше. Иногда ночью дух Космеи бродит по развалинам. Временами можно услышать тихое пение, не больше, чем шёпот, по-видимому, отголосок песен, которые пели нимфы.
Если бы эти воды были действительно чудодейственными, — пробормотал Кугель, — можно было бы подумать, что Крислен, Оттлея и даже почтённая Терлулия прибегли бы к их волшебству. Почему они не сделали этого?
