— Правда? — полыценно спросил Пульсифер и начал начищать клык Фампоуна с ещё большим усердием. — Приятно слышать; мне не так часто говорят комплименты.
— Странно! Я вижу, что в тебе очень многое заслуживает похвалы. Твоя карьера поневоле идёт рука об руку с карьерой Фампоуна, но у тебя ведь, наверное, есть и свои собственные цели и стремления?
Пульсифер подпёр губу Фампоуна щёткой и опёрся на образовавшийся уступ.
— Иногда я чувствую, что хотел бы взглянуть на внешний мир. Мы несколько раз поднимались на поверхность, но только ночью, когда звезды скрыты за густыми тучами, и даже тогда Фампоун жаловался на чересчур яркий свет и быстро возвращался сюда.
— Жаль, — заметил Кугель. — Днём есть на что посмотреть. Окружающий Лумарт пейзаж очень симпатичный. А Добрый Народ вот-вот начнёт свой Великий Карнавал Полных Противоположностей, который, как говорят, представляет собой весьма живописное зрелище.
Пульсифер тоскливо покачал головой.
— Сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся увидеть такие события. А ты видел много ужасных преступлений?
— Да, мне многое довелось повидать. Например, я помню одного гнома из Батварского леса, который оседлал пельграна…
Пульсифер жестом прервал его.
— Погоди. Фампоун захочет это услышать. — Он опасно высунулся из разинутого рта и взглянул на прикрытые глазные яблоки. — Интересно, он, или, если быть более точным, я проснулся? Мне показалось, что я почувствовал шевеление. В любом случае, несмотря на то, что я получил удовольствие от нашего разговора, мы должны вернуться к своим обязанностям. Хм, шнур отключён от лампы. Не будешь ли ты так добр погасить свет?
— К чему спешить? — уклонился Кугель. — Фампоун мирно спит; позволь ему отдохнуть. А я тем временем хотел кое-что показать тебе. Азартную игру. Ты когда-нибудь играл в замболио?
Пульсифер ответил отрицательно, и Кугель вытащил из кармана карты.
— Смотри внимательно! Я раздаю каждому из нас по четыре карты, которые мы не должны показывать друг другу. — Кугель объяснил правила игры. — Мы обязательно играем на золотые монеты или что-то подобное, чтобы игра была интересной. Поэтому я ставлю пять терциев, и ты должен поставить столько же.
— Вон в тех двух мешках — золото Фампоуна, или, что в равной степени правомерно, моё золото, поскольку я — неотъемлемый придаток к этой огромной туше. Вынь оттуда столько золота, сколько соответствует твоим пяти терциям.
Игра началась. Пульсифер к своему огромному удовольствию выиграл первый кон, затем проиграл следующий, что заставило его разразиться плаксивыми жалобами; потом он выиграл снова и снова, и так до тех пор, пока Кугель не объявил, что у него больше не осталось денег.
— Ты умный и искусный игрок; помериться с тобой силами — большое удовольствие! И все же, я думаю, что смог бы побить тебя, если бы у меня были деньги, которые я оставил наверху, в храме.
Пульсифер, несколько запыхавшийся и страшно гордый своей победой, с насмешкой отнёсся к словам Кугеля.
— Я думаю, что чересчур умен для тебя! Вот, забери свои терции, и сыграем ещё раз.
— Нет, это нечестно! Я слишком горд, чтобы принять твои деньги. Позволь мне предложить другое решение проблемы. Наверху в храме остался мой мешок с терциями и ещё один мешок, с леденцами. Возможно, ты захочешь подкрепиться, когда мы продолжим игру. Давай пойдём туда и принесём их, а потом я докажу тебе, что те твои выигрыши были случайными!
Пульсифер высунулся как можно дальше, чтобы взглянуть на лицо Фампоуна.
— Кажется, он вполне спокоен, хотя в животе у него бурчит от голода.
— Он спит так же крепко, как и всегда, — объявил Кугель. — Надо спешить. Если он проснётся, нам придётся закончить игру.
Пульсифер заколебался.
— А что будет с золотом Фампоуна? Не можем же мы бросить его здесь без присмотра!
— Мы возьмём его с собой и глаз с него не спустим.
— Замечательно; ставь его сюда, на помост.
— Вот так, я готов. А как мы поднимемся наверх?
— Просто нажми вон ту серую кнопку рядом с ручкой кресла, только, пожалуйста, без лишнего шума. Фампоун вполне может впасть в ярость, если проснётся в незнакомой обстановке.
— Да он никогда не спал более безмятежно! Поднимаемся!
Кугель нажал кнопку; помост задрожал, заскрипел и поплыл вверх по тёмной шахте, открывшейся перед ним. Через некоторое время они прорвались через клапан сдерживающего вещества, сквозь которое Кугелю пришлось пройти, когда он скатывался вниз по жёлобу.
Через некоторое время в шахту просочился проблеск красного света, и через миг помост остановился вровень с алтарём в Храме Фампоуна.
— Так, а теперь мне нужно найти мой мешок с деньгами, — сказал Кугель. — Только где же я его оставил? Думаю, как раз вон там. Смотри! Через эти арки можно разглядеть главную площадь Лумарта, а это — Добрый Народ, занятый своими обычными делами. Что ты обо всем этом думаешь?
— Очень интересно, хотя мне и не приходилось видеть такие огромные пространства. На самом деле у меня почти кружится голова. А откуда идёт этот мерзкий красный свет?
— Это свет нашего древнего солнца, которое сейчас как раз заходит.
— Оно мне не нравится. Пожалуйста, поскорее заканчивай со своими делами; мне что-то очень не по себе.
— Я поспешу, — заверил его Кугель.
Солнце, опускаясь к горизонту, послало сквозь открытую дверь прощальный луч, ярким бликом заигравший на алтаре. Кугель, быстро шагнув к креслу Фампоуна, сорвал ставни, прикрывавшие глаза великана, и молочно-белые шары заблестели в солнечном свете.
Ещё миг Фампоун был спокоен; затем его мышцы забугрились, ноги задёргались, рот широко раскрылся, и он разразился оглушительными воплями, отчего Пульсифер вылетел вперёд и заколыхался, точно флаг на ветру. Фампоун ринулся прочь с алтаря, завалился и принялся кататься по полу храма, ни на минуту не прекращая своих жутких криков. Затем он поднялся и, топоча по каменному полу своими огромными ногами, начал метаться по залу, пока наконец не проломил каменные стены с такой лёгкостью, словно они были бумажными. Добрый Народ на площади застыл в оцепенении.
Кугель, прихватив оба мешка с золотом, через боковую дверь вышел из храма. Он немного посмотрел, как Фампоун носится по площади, крича и закрываясь от солнца. Пульсифер, отчаянно вцепившись в его клыки, пытался управлять взбесившимся демоном, который, не обращая внимания на препятствия, нёсся по городу на восток, вытаптывая деревья и прорываясь сквозь дома, как будто их и не было вовсе.
Кугель проворно направился к реке Иск и отыскал там пристань. Он выбрал ялик подходящих размеров, на котором были установлены мачта, парус и весла, и приготовился забраться на него, когда увидел, что по реке к пристани плывёт лодка. Полный мужчина в изорванной одежде яростно работал вёслами. Кугель отвернулся, пытаясь изобразить не более чем случайный интерес, чтобы без помех и не привлекая лишнего внимания сесть в ялик.
Лодка причалила к пристани; гребец начал подниматься по лестнице.
Кугель продолжал смотреть на воду, притворяясь полностью безразличным ко всему, кроме вида на реку.
Мужчина, задыхаясь и хрипя, внезапно остановился. Кугель ощутил на себе его пристальный взгляд и, обернувшись, обнаружил, что смотрит в налитое кровью лицо Хуруски, запрещателя Гундара, его почти до неузнаваемости обезобразили укусы насекомых, которым Хуруска подвергся, проплывая мимо Топи Лалло.
Хуруска долгим тяжёлым взглядом уставился на Кугеля.
— Какая приятная встреча! — хрипло прорычал он. — А я боялся, что мы больше никогда не увидимся! Что в этих кожаных мешках? — Он вырвал сумку из рук Кугеля. — Судя по весу, золото. Твоё пророчество целиком и полностью подтвердилось. Сначала почести и долгое путешествие по воде, а теперь богатство и
