корпус, персонал причалов и как можно больше материальной части должны были быть погружены на большие лайнеры и отвезены на запад с максимальной скоростью. Если грузовое место не было необходимо для подводных частей, то оно передавалось беженцам.
Таким образом, 30 января суда «Ганза», «Гамбург» и «Германия» каждое взяло на борт приблизительно по семь тысяч человек. На борту «Густлофа» были в тот день приблизительно пять тысяч беженцев в дополнение к команде и персоналу подводной школы. Погрузка беженцев происходила частично в хорошем порядке, частично в полном хаосе. Члены высшего общества Данцига и другие люди со связями имели большие возможности, чем остальные беженцы. Невероятные денежные суммы платились за эвакуационные документы и билеты. Царили спекуляция и коррупция, как и в порту Кенигсберга. Женщины пробовали доставить контрабандой своих мужей или сыновей на борт в чемоданах, в коробках или замаскированными под женщин, в то время как патрули Генриха Гиммлера, теперь командующего группой армий «Висла», прочесывали порты и суда в поисках мужчин, которые выглядели пригодными для службы в армии или народной армии.
В полдень четырем судам было предписано одновременно сняться с якоря. Так как подводные флотилии не имели никаких судов эскорта, с молодым корветтен-капитаном было согласовано, что конвой должен быть сформирован от Хелы к вечеру и оттуда сопровождать на запад их будут минные тральщики. Этот план был выполнен для судов «Гамбург», «Германия» и «Ганза». Но «Ганза» получила повреждение неподалеку от Хелы, и отправление конвоя было отсрочено.
Конвой должен был плыть в сравнительно мелких водах около побережья Померании, чтобы уменьшить опасность, исходившую от советских подводных лодок. «Густлоф», водоизмещение которого было больше, чем у других судов, не мог следовать этим маршрутом. Его командир отдал приказ оставить конвой и идти вперед одному на полной скорости. Корветтен-капитан возражал и настаивал на том, чтобы отложить рейс «Густлофа» до тех пор, пока не будет найден эскорт. Но командир «Густлофа» настоял на своих приказах.
Судно оставило Гданьский залив к шести часам вечера, сопровождаемое одним минным тральщиком, который шел на некотором расстоянии впереди.
Медленно шли часы. На верхней палубе наблюдатели смотрели в темноту. В зенитных башнях ветер выл настолько громко, что шум приближающихся самолетов не был слышен. Беженцы, лежа или сидя в каютах, залах, проходах, боролись с морской болезнью, прислушиваясь к звуку двигателей и реву моря.
Днем ранее большинству беженцев дали инструкции, что делать в случае катастрофы. Их попросили не снимать верхнюю одежду. Но многие из них, совращенные теплом на судне, тем не менее разделись и теперь мирно лежали на циновках и матрацах.
Приблизительно в 9.06 внезапный удар встряхнул судно. Десять секунд спустя прозвучал другой, и затем, через пятнадцать секунд, третий удар поразил «Густлоф». Ударная волна пронеслась через проходы. Погас свет.
После первого удара все сразу ринулись на верхнюю палубу. Инструкции были забыты. В паническом бегстве к лестницам люди оставили свои спасательные круги. Каждый, кто упал, был растоптан. Мужчины кулаками прокладывали себе путь вперед. Командир оказался беспомощен перед лицом паники. Красные ракеты бедствия взлетели с мостика. Команда радистов пробовала связаться с другими судами или портами и вызвать помощь. Некоторые члены команды под угрозой пистолетов попробовали остановить нарастающий поток людей из трюмов, которые устремились к покрытой льдом шлюпочной палубе. Но они не посмели стрелять в своих соотечественников и таким образом были сметены с пути.
«Густлоф» теперь находился приблизительно в 40 километрах от побережья Померании, напротив города Штольп. Сопровождающий минный тральщик не заметил бедствия и исчез. Капитан «Густлофа» знал, что его судно поражено тремя торпедами и что никакие суда не решатся войти в опасные воды для их спасения. Единственная надежда была на меньший корабль, оборудованный глубинными бомбами.
Судно накренилось на двадцать пять градусов. Переборки торпедированных секций были закрыты, и команда попробовала подключить насосы. Пар от взрыва проникал через нижние палубы. В непосредственной близости от места взрыва лежало много мертвых или раненых. Дальше от мест попадания женщины и дети сидели в оцепенении. Только некоторые из них могли быть перемещены на верхние палубы, где тем временем вой ветра и рев моря смешивался с криками тех, кто боролся за место в спасательных шлюпках.
Из-за крена судна нельзя было воспользоваться спасательными шлюпками с правого борта. Обледенелые шлюпбалки левого борта с трудом перемещались. Команду судна оттеснила толпа, которая хотела ускорить спуск шлюпок. Веревки были выпущены слишком рано, и полностью нагруженные лодки упали в воду или опрокинули свой груз в волны, повиснув на одной веревке. Только несколько лодок достигли воды благополучно.
Не менее горячее сражение бушевало вокруг спасательных плотов. Прозвучали выстрелы. Группы мужчин, сбитых или упавших, лежали на палубе или скользили по покрытой льдом стальной обшивке в море.
Спустя полчаса, когда стало ясно, что судно не тонет, паника уменьшилась. Страх сменился надеждой, тем более что капитан сообщил, что порт Кольберг, расположенный на расстоянии менее 160 километров, обещал послать спасательные суда.
Холод и ветер погнали массы назад в укрытия. Женщины тихо плакали. Раненые опустились на свои матрацы. Матери звали своих потерянных детей.
Но вокруг судна дикая борьба за жизнь продолжалась. Шлюпки, которые опустились на воду, плавали перегруженными среди сотен пловцов, которые быстро замерзали. Они цеплялись за веревки и весла спасательных шлюпок, умоляя о помощи. Некоторых из них втянули. Другие тонули, когда их покидали силы.
В десять часов появилась морская баржа и сделала попытку приблизиться к судну. В тот момент на верхней палубе было много беженцев, и баржу заметили только единицы. Прежде чем новости о ее прибытии смогли распространиться, «Густлоф» тяжело встряхнуло. Переборки торпедированных секций не выдержали, и вода понеслась по нижним палубам. Команда, которая работала внизу с насосами, оказалась в ловушке. Двое из машинистов спаслись через воздушную трубу.
Теперь события развивались быстро. В течение шестидесяти секунд судно полностью перевернулось на бок. Палубы стояли под прямым углом к поверхности воды. Почти две тысячи человек были на более низкой прогулочной палубе. У них не оставалось времени, чтобы подняться на верхнюю палубу, – пол под ними поднялся, и через стеклянные перегородки они упали в глубину. В тот момент, когда трубы коснулись воды, мужчины и женщины все еще мчались по большому пространству корпуса, пока не упали в ледяное море.
Днем 30 января капитан Херинг, командир шестисоттонного торпедного катера Т-36, присоединился к крейсеру «Адмирал Хиппер» водоизмещением 10 тысяч тонн, также загруженному беженцами, и следовал за ним на полных парах. Т-36 взял двести пятьдесят беженцев в Данциге. Он был загружен до предела частями машин и багажом. В вечерние часы рядом с Хелой два судна прошли конвой, от которого отделился «Густлоф».
Температура была ниже нуля. Катер вскоре покрылся толстой коркой льда.
Между восьмью и девятью часами ночи «Адмирал Хиппер» и Т-36 прошли самый северный пункт побережья Померании и повернули на запад. В 9.45 наблюдатели на торпедном катере сообщили о сигналах бедствия. Минуту спустя радист принес капитану Херингу сообщение от капитана «Густлофа». Командир «Адмирала Хиппера» отпустил торпедный катер с приказом поспешить к месту бедствия и спасти тех, кого можно было спасти. Т-36 двинулся к тонущему лайнеру. Тем временем команда взялась за кирки, чтобы освободить оснастку спасательной шлюпки ото льда. Беженцы на борту сгрудились, чтобы освободить место.
Полчаса спустя Т-36 увидел «Густлоф». Напрасно Херинг пробовал вступить в контакт с мостиком «Густлофа». Он подошел близко к тонущему судну, стараясь найти место, где бы он мог встать рядом с ним. Он встретил морскую баржу, занятую тем же самым. Но море подбрасывало баржу, как игрушку. Снова и снова волны швыряли ее на корпус судна, напрасно команда пробовала шестами удержать расстояние.
Многие из тех, кто выпрыгнул за борт, оказались между двумя этими судами. Они были раздавлены, и их кровавые тела смыты и унесены волнами. Херинг отбросил всякую мысль о том, чтобы встать рядом. Он
