удивилась и, наверное, стала бы нервничать. Марианна ненавидела торжественные церемонии. Она всегда сомневалась в своем таланте и в том, что занимает подобающее ей место в мире искусства. Она не была великой художницей, не создавала шедевров, но талант ее проявлялся ярко и самобытно, как и талант любого другого художника. Вопреки расхожему мнению судьба большинства художников — забвение. Если мастер при жизни добился всемирной славы, то можно почти гарантировать, что после смерти его наверняка забудут.
Здесь, при всех, я торжественно обещаю сделать все возможное, чтобы этого не случилось с Марианной Ван Камп. Если я права, а все вы знаете, что обычно я бываю права, то через десять лет коллекционеры будут сбиваться с ног в поисках полотен Ван Камп. — Голос Лиз окреп и зазвенел в тишине. — Марианна Ван Камп займет достойное место в истории искусства Юго-Запада.
Алан уже ощутил гордость за любимую женщину. После службы он скажет Лиз, какое впечатление произвела на него ее прощальная речь.
Но в это время подошел Рик и проводил ее на место.
Хотя во время службы Квинси потел от страха, в душе он гордился собой. L'audace, toujours l'audace[32].
Его поразило количество людей, пришедших отдать последний долг Марианне. В особенности же его поразила страстная речь Лиз. Он фатально ошибся, не разобравшись в истинном происхождении и воспитании Марианны. Но неужели он ошибся и в оценке ее таланта? Неужели в этой маленькой шлюхе действительно горела искра гениальности? Какой же он дурак! Ну зачем надо было уничтожать ее холсты? Ему стало жалко до слез утраченных картин.
Едва дождавшись, когда из церкви вынесут гроб, Квинси пробрался сквозь толпу на яркое солнце. Во дворе церкви группами стояли люди и тихо переговаривались. Он скромно встал у входа в храм, рассчитывая, что ему как бывшему жениху покойной начнут выражать соболезнования.
Однако время шло, а к нему никто не подходил. Тогда Квинси забеспокоился. Переминаясь с ноги на ногу, он раздумывал, не стоит ли уехать, но потом решил сначала поговорить с Лиз. Она появилась в сопровождении председателя городского комитета по искусству, и Квинси услышал его последние слова:
— Мне очень нравится ваша идея организовать в Центре искусств ретроспективу Ван Камп.
Mon Dieu[33]! Ретроспектива Ван Камп! Значит, в будущем цены на картины Марианны поднимутся. Нет, нельзя откладывать разговор с Лиз!
Реджинальд торопливо подошел к ней.
— Вы действительно считаете, что Марианна достойна места в истории живописи?
Лиз, не отвечая, равнодушно глядела сквозь него. Он почувствовал, что краснеет, но решил не сдаваться.
— Если это будет способствовать признанию таланта моей невесты, то я хотел бы приобрести сейчас несколько ее полотен по той цене, которую вы… то есть мы найдем приемлемой.
Лиз окинула его ледяным взглядом.
— Насколько мне известно, мисс Ван Камп перестала быть вашей невестой. Сначала вы погубили Марианну, а теперь решили нажиться на ее смерти. Я не позволю вам делать деньги на этой трагедии. Надеюсь, вы понимаете, что отныне работы Марианны не продаются.
Арчер с болезненным вниманием наблюдала за их разговором. Видя смущение Квинси, она поняла, что, видимо, существует-таки способ вывести подлого сноба из равновесия.
— Мне надо пообщаться с Реджинальдом, — сказала она Роману.
— Ты думаешь, это тебе в самом деле надо?
— Не просто надо, я обязана это сделать.
— Давай я пойду с тобой.
Арчер благодарно стиснула руку Романа.
— Я должна сделать это сама.
Квинси уже направился к своей машине, когда его догнала Арчер Гаррисон.
— Что же вы так быстро уезжаете? — громко спросила она.
— А, это вы, Арчер. — Он вздрогнул от неожиданности.
— Вы не собираетесь ехать на кладбище?
— Боюсь, мне будет трудно вынести столь грустное зрелище.
Арчер схватила его за руку и с силой повернула его лицом к себе.
— Неужели? Не хотите ли вы сказать, что вас мучает чувство вины?
— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал Квинси, пытаясь освободиться.
Но у Арчер были сильные руки, руки скульптора, и его попытка оказалась неудачной.
— Я думаю, именно вам, как никому другому, известны подлинные обстоятельства смерти Марианны, — возвысила голос Алан.
— Не говорите ерунды.
— Ни я, ни следователь Гонсалес не считаем это ерундой.
Арчер заметила, как у него задергался левый глаз, и уже почти кричала, понимая, что еще больше смутит этим Квинси.
— Вы — последний, кто видел Марианну живой. Отправляясь в ваш дом, она была счастлива. Вернувшись от вас, она покончила жизнь самоубийством. Думаю, это обстоятельство вам придется объяснить. И объяснить хорошенько.
Реджинальд моментально лишился напускного спокойствия и невозмутимости.
— У вас нет доказательств.
— Не будьте так самоуверенны. — Теперь Арчер слышали все. — Марианну изнасиловали в тот вечер, когда она находилась у вас. Вы всегда разрываете свои помолвки таким образом?
Квинси вздрогнул. Что происходит? Его допрашивают, обвиняют, судят какие-то первые встречные. Господи, теперь ему невозможно показаться в Скоттсдейле. И это еще полбеды. Рано или поздно до матери дойдет, что его имя опять связывают с громким скандалом.
Постепенно вокруг них собралась толпа любопытных.
— Оставьте меня в покое, вы все, оставьте меня в покое! — воскликнул Квинси, затравленно озираясь.
Вырвавшись из рук Арчер, он бросился к ожидавшему его лимузину, рывком открыл заднюю дверцу и упал на сиденье. Левый глаз невыносимо дергался.
— Вы отвратительно выглядите, — заметил Кейт, включая зажигание. — Что там случилось?
— Не твое дело, сукин сын. Заткни глотку и поезжай.
Когда они выехали со стоянки, Квинси поднял стекло, отгородившее его от водителя. Он видеть не мог этого мерзавца, не то что разговаривать с ним. Во всей передряге с Марианной виноват только Кейт, и никто другой.
Вечером Роман и Арчер сидели за столиком кафе «Стеклянная дверь».
— Не приведи Бог встретиться с тобой на узкой дорожке, — усмехнулся Де Сильва.
— Да, кажется, мне удалось вывести Квинси из равновесия. Во всяком случае, я очень старалась.
Роман ласково пожал ее руку.
— Ты — поразительная женщина.
— Марианна заслуживает большего.
— И подтверждение тому — люди, которые пришли с ней попрощаться. Ты же видела, сколько было народу.
— Если бы она могла это видеть, — глаза Арчер наполнились слезами.
— Поплачь! — Роман достал носовой платок. — Ты слишком долго сдерживала слезы.
— Я уже наплакала целое море слез, а что толку.
Арчер взяла чашку. Горячий кофе растопил ледяной ком, застрявший у нее в груди с тех пор, как
