Рэтборн неохотно отпустил Дейрдре.
– На этот раз твоя взяла, но впредь на такое не рассчитывай.
Рэтборн медленно поцеловал жену, а затем рывком поставил на ноги.
– Когда мои люди увидят, что хозяин Белмонта отчаянно влюблен в свою жену, – сказал он рассудительно, – они будут разочарованы, если я не шокирую их.
– Неисправим, – ворчливым тоном произнесла Дейрдре, но глаза ее при этом смеялись.
В Белмонт они вернулись в полном согласии. На конюшне Дейрдре носом к носу столкнулась с О'Тулом. И тотчас же ей вспомнился Брюссель и то, каким доверием пользовался этот человек у ее мужа. Дейрдре опустила глаза, и щеки её покрылись румянцем. Она приветствовала его возвращение домой, но когда попыталась поблагодарить за заботу о ее брате при Ватерлоо, то слова застревали в горле.
Рэтборн хмыкнул и подмигнул своему груму:
– Леди Рэтборн хочет выразить надежду на то, О'Тул, что ее отчаянное поведение в прошлом не вызвало у тебя к ней стойкого отвращения. По какой-то необъяснимой причине она ценит твое доброе мнение о ней больше, чем мое.
Румянец на щеках Дейрдре вспыхнул еще ярче, но О'Тул невозмутимо возразил, что не знает ничего такого, что могло бы изменить его высочайшее мнение о ее сиятельстве. Это несколько успокоило Дейрдре.
– Как давно О'Тул у тебя в услужении? – спросила она Рэтборна, когда они оказались вдвоем.
– Целую вечность. Я его унаследовал от грума своего отца, насколько мне помнится, мальчишкой, но он нянчил меня, когда я еще не умел ходить.
– Похоже, ты с ним откровенен. Рэтборн на минуту задумался.
– Верно. Думаю, причина в нашем длительном близком общении – мы с братом частенько оставались предоставленными самим себе, когда были детьми. Помню, что у наших родителей никогда не хватало для нас времени. Когда отец ребенка часто бывает занят или отсутствует, то естественно желание найти ему замену. О'Тул всегда был рядом.
Рэтборн толкнул тяжелую резную дверь в большой зал и посторонился, пропуская Дейрдре вперед.
– Моего отца тоже никогда не бывало в тех случаях, когда он был мне нужен, – сказала она и вдруг, повернувшись к Рэтборну, тихо зарыдала.
Рэтборн обвил ее руками за талию, прижал к себе и так держал до тех пор, пока она не перестала плакать.
– О, Ди, я постараюсь компенсировать тебе все. Рэтборн весь дрожал от охватившего его волнения. Он приподнял лицо жены за подбородок и нежно отер с него слезы. Он не мог бы чувствовать себя к ней ближе, даже если бы овладел ею и наполнил бы ее своей любовью.
– Дейрдре, – повторил он и провел кончиком языка по ее приоткрывшимся губам.
Дейрдре позволила его языку войти в ее рот, и эта интимная ласка исторгла стон из ее груди.
И с привычной неизбежностью Рэтборн воспламенил ее. Оп прижал Дейрдре к себе сильнее, едва не раздавив в объятиях, не обращая внимания на любопытные взгляды лакея и горничной, проходивших через большой зал, затем схватил ее за запястье железной хваткой и потащил вслед за собой по длинной лестнице в спальню.
Когда дверь за ними с громким стуком захлопнулась, горничная и лакей обменялись понимающими взглядами. Воздух в доме был пронизан любовью, и старая мать Марты сказала Бичему, сидевшему во главе стола для прислуги за ленчем, что сердца слуг теплеют при виде счастливого хозяина. Наконец-то он сменил свой мрачный вид, который приобрел с того дня, когда с его братом случилось несчастье.
Старый Бичем, однако, заметил, что, как ему кажется, их высокомерный граф встретил наконец женщину, которая смогла прибрать его к рукам, и это совсем неплохо.
Часом позже слегка смущенная Дейрдре спустилась вниз. Рэтборн отправился куда-то по делам поместья с Гаем Лэндроном, а она вдруг осознала, что не распределила обязанности слуг на этот день. Так как все шло как полагается и без ее вмешательства, она обрадовалась возможности побыть несколько минут в уединении и отправилась в свое тайное убежище на сеновал.
Пересекая двор замка, или бейли, как его называли слуги, Дейрдре заметила Каро, уже выходившую в ворота и направлявшуюся к мосту через сухой ров. Дейрдре ускорила шаг, надеясь догнать ее, но, выйдя за ворота, никого не увидела. Справа от нее располагались конюшни, слева – скрытая деревьями маленькая часовня и кладбище, где находили свой последний приют и покой все Кавано. Так как часовня годом раньше сгорела во время ужасной летней грозы и от строения остался всего лишь остов, представлялось не слишком вероятным, чтобы леди Каро могла найти здесь какое-нибудь дело. И Дейрдре направилась к конюшне.
Ее поиски оказались бесплодными, и двадцатью минутами позже Дейрдре отказалась от них и направила свои стопы по проторенной тропе к маленькой часовне. Она не собиралась сказать Каро ничего особенного, ничего неотложного, что не могло бы подождать до другого случая, места и часа, но чувство необъяснимого беспокойства, от которого она не могла избавиться, гнало ее вперед.
Как только она обогнула восточную стену здания, до нее донеслись чьи-то гневные голоса. Уголком глаза она заметила Гая Лэндрона, державшего под уздцы двух беспокойных лошадей.
Свободной рукой он обнимал плачущую леди Каро. Дейрдре увидела и двух других мужчин. Они кричали друг на друга. Это были ее муж и брат.
– Клянусь Господом, Сен-Жан, это переходит все границы! – услышала она гневный голос Рэтборна.
Арман откинул голову назад и гневно выкрикнул:
– Думайте что хотите. Мне нечего вам сказать. Но если вы хоть пальцем дотронетесь до Каро, клянусь, я убью вас.
