— Джесс, Джесс, милая, успокойся! Чего ты боишься?
Опершись спиной о диван, он усадил Джессику так, что ее голова оказалась у него на плече. Гладя ее волосы и осыпая целомудренными поцелуями щеки, глаза и лоб, он еле слышно твердил:
— Мне казалось, я понял тебя. Казалось, что ты тоже этого хотела…
Он и сам толком не понимал, откуда берутся эти ласковые слова, но зато понимал, что немного лукавит. Он намеревался привлечь ее внимание, намеревался показать ей, что имеет на нее права… Однако он зашел слишком далеко. Джессика не должна была опасаться его. Он вовсе не стремился к этому.
— Больше такого не будет, — мягко сказал он. — Я могу быть совсем другим любовником — нежным и внимательным. Я понравлюсь тебе, вот увидишь!
Джессика подняла голову и внимательно взглянула на мужа. Ее слезы уже высохли.
— Я поняла… — медленно произнесла она. — Ты прав. Я действительно хотела этого, потому что знала: тебе это доставит удовольствие. И ты не напугал меня, Лукас… Разве что вначале, — добавила она нерешительно.
Он облегченно улыбнулся.
— Но почему же тогда ты плакала? — И, наклонившись над Джессикой, он легонько коснулся губами слезинки, задержавшейся в уголке рта.
— Потому что… — Она, не договорив, чуть повернула голову, и их губы встретились.
— Так почему же? — Он не хотел целовать ее, он хотел получить ответ на свой вопрос. — Почему? — мягко, но настойчиво повторил Лукас.
Потому что она любит его. Потому что боится прошлого и в ужасе отшатывается от будущего. Но она не могла сказать ему этого.
— Потому что… видишь ли, я не знала, что это может быть так… так чудесно. — Джессика помолчала, а потом нехотя призналась: — Но я все-таки немного испугалась. Ведь…
Она умолкла на полуслове, потому что его пальцы принялись поглаживать ее грудь. Оба соска набухли и отвердели. Она слабо застонала.
— Лукас, что ты делаешь? — Джессика едва узнавала свой голос.
Он усадил ее к себе на колени и ответил:
— Ласкаю свою жену. Разве это предосудительно?
Сердце Джессики затрепетало от радости, когда он вдруг сказал:
— Я люблю тебя! Люблю!
Это были как раз те слова, которые она больше всего жаждала услышать от него. И она повторила следом за ним:
— Я тоже люблю тебя, Лукас! Я люблю тебя!
Оба переживали минуты упоительного счастья.
— Так что же ты собирался сказать мне? — спросила она.
Муж и жена сидели в ночных халатах перед столиком в ее гостиной и пили чай. Лукас только что сообщил, что намерен рассказать ей нечто важное, и добавил, засмеявшись:
— Придется пить чай. Если мы отправимся в постель, я так ничего и не расскажу.
Его смех не обманул Джессику, которая знала, что Лукас терпеть не может чай. Итак, дело, как видно, и впрямь было важное.
— Нет, — проговорил Лукас и тут же скорчил недовольную гримасу, потому что ему пришлось-таки глотнуть жидкость, которую он всегда втихомолку именовал «лошадиной мочой», — начинай ты. Почему ты ждала меня?
Джессика задумчиво посмотрела на свою чашку.
— У меня родился один замысел, и мне очень хотелось поделиться им с тобой. — Она помолчала, лихорадочно повторяя в уме ту речь, что так старательно репетировала перед его приходом.
— И что же это за замысел? — с любопытством поинтересовался Лукас.
Джессика изо всех сил старалась сохранить непринужденный вид.
— Помнишь, ты как-то предлагал мне вместе отправиться в Париж, чтобы провести там медовый месяц? — сказала она.
— Помню. И прекрасно помню твой ответ. Ты сказала, что никуда не желаешь ехать, — ответил Лукас.
— А теперь я передумала, — с озорной улыбкой заявила она. — Только мне непонятно, почему именно Париж? По-моему, мы могли бы предпринять большое путешествие — провести на континенте, скажем, полгода.
— Значит, ты бы с удовольствием покинула Англию? — спросил Лукас, с удивлением глядя на жену.
— Мне так хочется повидать мир! — воскликнула она. — Я ведь провинциалка, Лукас. Я всегда стесняюсь твоих друзей. Они такие умные, такие образованные… — И Джессика потупилась.
Лукас отхлебнул чаю и хмыкнул:
— Как странно! Все словно сговорились. С утра до вечера только и твердят о поездке на континент! Ты. Моя мать. Белла. Не удивлюсь, если Элли тоже одобрит эту затею.
— Знаешь, Лукас, — задумчиво проговорила Джессика, — тебе это, наверное, покажется странным, но мы с Элли подружились. — И она коротко, без подробностей поведала мужу о событиях минувшего дня.
Она говорила, адресуясь в основном к его спине.
Лукас обнаружил на буфете графин с шерри, взял с подноса две рюмки, показал графин Джессике. Та отрицательно покачала головой. Наполнив одну рюмку, Лукас вернулся к жене. Чтобы скрыть внезапное волнение, Джессика протянула руку к чайнику и налила себе еще чаю.
— Джесс, когда бы ты хотела уехать из Англии? — неожиданно спросил Лукас.
— Как можно скорее, — поспешно отозвалась она.
— Тогда не стоит откладывать. Завтрашний день тебя бы устроил? — предложил Лукас. Джессика рассмеялась.
— Это было бы чудесно! Мы с тобой уехали бы первыми, а неделю или две спустя к нам присоединились бы твоя мать и Элли, — мечтательно проговорила она.
— Нет, нам придется поступить иначе, — возразил Лукас и пояснил: — Видишь ли, у меня дела в Челфорде, так что я еще задержусь в Англии. Однако тебе незачем дожидаться меня.
Джессика судорожно глотнула, сердце, казалось, замерло у нее в груди.
— Но… но я и думать не хочу о том, чтобы ехать без тебя! — разволновалась она. — Какой же это медовый месяц без мужа? И объясни, пожалуйста, что за неотложные дела появились у тебя в Челфорде?
— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, — заявил Лукас. — Нынче утром, когда ты еще спала, от Перри пришло срочное письмо.
— А что это такое — срочное письмо? — спросила она, недоумевая.
— Это письмо, которое доставляется с посыльным, — пояснил Лукас.
В его взгляде явственно сквозила настороженность, и Джессика решила, что ее обманывают. Он относился к ней так же опасливо, как она к нему.
— Должно быть, в этом письме сообщалось что-то очень важное, — предположила она неуверенно.
— Ты права. Это касается Родни Стоуна. Ты не ошиблась, Джесс. Он действительно не покидал Челфорда, — сказал он, внимательно следя за выражением ее лица.
— Он мертв, — сказала она еле слышно.
— Пока никто не знает этого наверняка, но полиция уже подозревает что-то неладное. Кажется, последним мистера Стоуна видел сторож. Стоун шел по берегу реки, направляясь к монастырю. С тех пор он не показывался ни в «Розе и короне», ни в другой гостинице, — сообщил Лукас.
— Сторож? — переспросила она.
— Да. Он присматривает за старой плотиной и крестом святой Марты. Его зовут мистер Фром, — рассказывал Лукас. — Он запомнил Стоуна потому, что видел его в тот же день после обеда в «Розе и короне». Фром решил, что Стоуну просто захотелось прогуляться возле реки.
