подмигивал своими ярко освещенными окнами, как бы говоря: не волнуйся, все хорошо, вокруг царит спокойствие.
Чтобы подавить рвущееся из груди рыдание, Джессика прижала ко рту руку. Ей надо быть сильной. Она обязана выстоять и не поддаться собственным чувствам. О, если бы ей удалось вернуть себе хотя бы частичку той решимости, которой она обладала, когда покидала монастырь, чтобы вернуться в Хокс-хилл! Тогда ею двигало только одно — желание остановить убийцу, не дать ему совершить следующее злодеяние.
Но тогда она еще не знала и даже не могла предполагать, что влюбится в свой Голос.
— Голос, — прошептала она в ночной тишине, — я не позволю тебе сделать это. Покуда не поздно, уходи прочь!
Она ощутила какое-то легкое дуновение, некий трепет понимания — но не более. Никакого волнения, никакого раскаяния.
— Голос, ты еще здесь? — опять прошептала она, желая проверить себя. Впрочем, она отлично знала, что ничего не изменилось, что Голос никуда не делся, что он где-то рядом.
И она открылась ему навстречу, решив поговорить с ним.
— Голос, Голос, отзовись! — сказала она.
Лукас пошевелился, и она подошла к нему.
— Джесс, я люблю тебя, слышишь? — прошептал он во сне.
От нежных его слов что-то дрогнуло у нее в груди. Умный, умный Лукас. Не было такого оружия, которого бы он не использовал, чтобы рассеять ее подозрения. Но он опоздал. У нее не осталось подозрений. Они превратились в уверенность. Она могла бы простить ему смерть отца, но не Родни Стоуна и не его следующую жертву.
— Я остановлю тебя, Лукас. Остановлю. Я сделаю это, — прошептали ее губы, и собственные слова показались ей нереальными, неправдивыми, фальшивыми.
— Джесс, вернись в постель, — услышала Джессика, подошла к кровати и устроилась рядом с мужем.
Его руки тотчас же обвились вокруг ее талии, прижали к груди. Когда он принялся ласкать ее, она лежала совершенно неподвижно, стараясь не отвечать ему — только не в этот раз!
Он приподнял голову.
— Джесс, что случилось? Что-то не так? — удивленно осведомился он.
— Ничего, ничего не случилось, — пробормотала она и обняла его за плечи.
— Тогда люби меня. Люби меня, Джесс, — взмолился он.
Ее сопротивление сразу исчезло, будто его и не было вовсе. Она не могла отказать, противиться собственному сердцу.
— Лукас, — беспомощно и безнадежно прошептала она, когда он вошел в нее. — Лукас…
Ее тело было не в состоянии разделить сдержанность ее ума. Оно приветствовало его, отвечало ему, когда он требовал от него наслаждения и страсти. В момент высочайшего блаженства она в отчаянии вскрикнула, и слезы полились у нее из глаз.
Когда их страсть угасла, он стал бесконечно нежен. В его голосе появились радость и удовлетворение, когда он почти извинялся перед ней:
— Знаю, знаю, я был ужасен, но я так люблю тебя…
А потом она тихо лежала, дожидаясь, когда он уснет, и думала, думала, думала…
… Утром, когда она проснулась, Лукаса уже не было рядом. Она не стала накидывать на себя халат и в одной ночной рубашке выскочила из комнаты. На лестнице она встретила лакея. На ее настойчивые расспросы слуга, запинаясь, нерешительно ответил, что хозяин рано утром вместе со своим кузеном мистером Адрианом Уайльдом уехал в Челфорд.
Час спустя Джессика со своей служанкой уже сидела в экипаже. Она тоже направлялась в Челфорд.
24
На ночь Джессика остановилась в гостинице «Черный кабан», расположенной в нескольких милях от Челфорда. Хотя в этих местах никто ее не знал, она все же решила обезопасить себя, потому и надела шляпку с черной вуалью, которую не снимала до тех пор, пока не вошла со служанкой в свою комнату. Если бы только было возможно, она отправилась бы в путь одна, поскольку решила действовать тайно, но даме нельзя обходиться без прислуги, — это неизбежно рождает толки, сплетни и пересуды, — вот и пришлось Джессике взять с собой Седи.
Леди Дандас очень устала, и у нее не осталось сил вести даже легкую беседу, поэтому она сразу легла в постель. Кровать оказалась удобной, но молодая женщина долго не могла уснуть. Джессика пыталась молиться, но давно знакомые слова не шли на ум. Она прислушивалась, но ничего, кроме неразборчивого шума, различить не могла. Она лежала, устремив в потолок взор широко раскрытых глаз, но ее ум словно окаменел, став недоступен ни мыслям, ни эмоциям. Поздно ночью она наконец забылась.
Утром она все же почувствовала себя достаточно бодрой для того, чтобы разыграть маленький спектакль перед служанкой. Она сказала Седи, что отправляется в город, где ей предстоят дела, на решение которых потребуется часа три-четыре, но после возвращения они сразу поедут в Лодж.
Готовясь к поездке в город, Джессика размышляла о том, нужно ли ей брать с собой пистолет Лукаса, но потом решила, что там, куда она отправляется, оружие не понадобится. Кроме всего прочего, пистолет был громоздким и тяжелым, и спрятать его было нелегко. Когда же она приедет в Лодж, чтобы встретиться с Лукасом, она будет не одна.
В наемном экипаже она поехала в Челфорд, но сошла, не доезжая милю до города. Возможно, она вела себя слишком предусмотрительно, но не могла допустить, чтобы кто-нибудь увидел, куда она идет или что собирается делать.
Расплатившись с кучером, Джессика сделала вид, что направляется к кладбищу святого Луки, но как только экипажей скрылся из виду, она тотчас свернула с дороги на тропинку, которая вела вдоль реки.
В ее сознании всплывали знакомые образы, еще разрозненные, но уже узнаваемые, и по мере того как она продвигалась вдоль берега реки, напряжение росло. Она внимательно следила за своими мыслями, но справиться могла лишь с немногими. Поэтому она позволяла себе думать только о том, что видела и к чему стремилась.
С реки поднимался туман, легкой вуалью окутывая берег. Сквозь тонкую пелену видна была зыбь на поверхности воды. Ни одна баржа, ни одно судно не плыли в тот день по реке в Хэнли и Лондон. Не было также ни яликов, ни лодок. Солнце закрыли облака, стал моросить мелкий дождик. Джессика прошла мимо аккуратного домика возле старой плотины. Это, наверное, и было то место, где сторож Фром видел Родни Стоуна во время его последней прогулки по берегу реки.
Вскоре Джессика подошла к развилке дорожки и стала удаляться от реки. Дорожка плавно поднималась вверх, и Джессика совсем не устала от этого подъема. На вершине она остановилась и огляделась по сторонам. Слева открывался вид на долину, на противоположном конце которой стоял Хэйг-хаус. Сверху был виден и павильон над обрывом, в который упала Джессика, убегая от преследовавшего ее Родни Стоуна. Если в ту ночь Родни Стоун выполнял приказ Лукаса, то Лукас… Она не хотела больше думать об этом, слишком глубокая рана еще кровоточила в ее сердце…
Она поспешно отбросила эту мысль… В конце концов, это теперь уже не имело значения. Она должна остановить Лукаса. Для этого она явилась сюда, все остальное было не важно. Утраченную любовь, рухнувшие надежды и мечты она будет оплакивать позже.
Легкая пелена тумана проплыла у нее перед глазами и сразу развеялась. Неожиданно запела птица, и Джессика испуганно вздрогнула. Со старой рябины взмыл вверх дрозд, и молодая женщина подняла глаза, следя за его полетом. На лицо упали первые крупные капли дождя, в кронах деревьев зашумел ветер.
Джессика замерла, подставив лицо дождю. Лучи солнца, до сих пор согревавшие ее, скрыли густые облака. Закрыв глаза, она стала шептать слова молитвы. Вскоре на нее снизошел покой и умиротворение. Она знала, что только она одна, и никто другой, сможет остановить Лукаса. Потому что никто другой не любит его так, как она. Этот день должен был наступить неизбежно. Она знала об этом давно, поэтому и была послана в Хокс-хилл.
Отвернувшись от Хэйг-хауса, она посмотрела в противоположном направлении и увидела разрушенный
