сила – турки-сельджуки.
Мусульмане вторглись в Индию. Индия воевала в том числе и с народами, обитавшими на Индокитайском полуострове, где племена и народы, выращивали неповторимые по красоте и очарованию деревья всемирного сада общечеловеческой цивилизации.
Сюда, в долину реки Иравади, после мучительных и долгих мытарств, которые продолжались в общей сложности более 1,5 тысяч лет, пришло из северо-западного Китая племя кочевников-скотоводов, не желающее жить по законам войн и человеческого сумасбродства. Бывшие пастухи осели в долине реки Иравади… Приняли-таки законы, от которых уходили их предки, основали в 1044 году Паганское царство, соседствующее с двумя воинственными и крупными государствами на севере: с Наньчжао и с Китаем.
Китай вел войны со всеми своими соседями. Покоя в Поднебесной после падения империи Тан не было. Наиболее опасными соперниками Китая в XI веке являлись государство Наньчжао, Тангутское царство или Си Ся, государство Ляо. Воевали воины Поднебесной и с корейцами.
В Японии же еще в X веке императоры постарались сделать все, чтобы оградить страну от мощного экономического, культурного и духовного давления со стороны могучего Восточного соседа.
На северных границах Поднебесной в долинах Орхона и Керулена, вспыхнула с новой силой межплеменная распря. Вскоре там родится Чингисхан, впервые в истории людей сказавший страшные слова: «От моря до моря».
На необозримых пространствах Дикой Степи, где еще совсем недавно хозяйничали тюрки (Восточный Тюркский каганат и Западный Тюркский каганат занимали территорию от Кореи до Арала) бродили бесчисленные кочевые племена, нагуливали стада свои и собственную силу.
В 1043 году Оару (Волгу) форсировали половцы, до этого долгое время обитавшие в Степных просторах Западной Сибири, вытеснили из Южнорусских степей печенегов. Надо заметить, что по этой самой реке Оаре уже две больших сотни лет (два раза по сто двадцать) торговали с арабами народы Восточной Европы, а так же «люди Севера». Печенеги отошли под давлением половцев на запад, на территорию Византийской империи, откуда победоносный Харальд сын Сигурда Свиньи возвращался на ладье, сочиняя «Висы радости», посвященные дочери Ярицлейва.
Он рвался на родину. Он приехал на родину, добился в Норвегии власти, много воевал в Свейском море, в том числе и с конунгами Дании.
А те воевали с англичанами.
А на западных границах Альбиона шла упорная борьба кельтских племен.
От острова до острова. Всюду – война, всюду распри. Лишь один остров на северо-западной окраине Европы пока не воевал. Исландия. Туда ушли недовольные державной политикой Харальда Прекрасноволосого норвежцы еще в IX веке. Они спасли себя и детей своих от внешних войн, сохранили в себе поэтическую душу предков, но и им не удалось избежать распрей и многих пороков, от которых они бежали с материка, как бежали в долину реки Иравади будущие основатели Паганского царства.
От острова до острова. От Исландии до Японии. Через всю Евразию. Такие похожие люди.
Огромный материк похож чем-то на странные весы. Южный пик Индостана, покоящийся на глыбе океана, и две обширные чаши – от острова до острова. И очень похожие люди – воины – поэты. Середина XI века.
Ланфранк, худой приор, с итальянским смуглым загаром, на ленивом коне, нехотя бредущем по мягкой пыльной дороге. И мысль его, объемная во времени и в пространстве, но сконцентрированная на одном человеке: на незаконнорожденном герцоге Нормандии.
«Нельзя крушить законы, данные Богом, – подумал осторожный Ланфранк. – Надо их использовать, Вильгельм должен завоевать Англию. В Европе такого человека найти трудно».
Вильгельм в это время крепко спал, как могут спать сильные люди могучей комплекции и доброго здоровья после крупной жизненной удачи: например, на охоте, на поле боя, в других подобных делах. Проснулся он в полдень.
За столом слуга доложил, что к отъезду все готово. Ел дюк Нормандии с аппетитом – он любил хорошо поесть. Затем вышел во двор замка: рыцари уже сидели на конях. Он любил это зрелище! Он любил силу. Юркий слуга держал коня. Тот, увидав хозяина, дружелюбно повел мордой. Хороший конь. По комплекции хозяина. Без лишних эффектов Вильгельм спокойно сел в седло, улыбнулся чему-то, и небольшой его отряд покинул замок. У Вильгельма начиналась новая жизнь.
Отца его, Роберта, не зря прозвали Дьяволом. Его поступки отличались даже в тот суровый век странной жестокостью, непредсказуемостью. Могучий воин, взрывной, диковатый (как и все потомки по мужской линии Хрольва Пешехода), он никому не прощал даже мелких ошибок, мстил с изощренностью, поражавшей всех. Даже на охоте был он свиреп и загадочен. Мог в любую минуту бросить все, отправиться домой – зачем, никто не знал. Нормандцы давно приняли христианство. Здесь, в Руане, в 1013-1014 годах крестился Олав, конунг Норвегии. Здесь строились церкви и монастыри. В Роберте же, христианине, оставалось еще очень много языческого, раскованного. Быть может, именно это противостояние двух могучих сил – христианского смирения и языческой непокорности – и являлось причиной всех его бед, всех «подвигов» Роберта Дьявола, который одновременно мог быть добрым и злым, верным другом и беспощадным мстителем…
С удачной охоты скакал он как-то лесным кривотропьем домой. Друзья скакали рядом. Лес дрожал под ударами копыт. Дикий гогот людских глоток пугал зверя и птицу, людей пугал. Мимо ручья скакали всадники. Роберт остановил коня. В ясной воде небольшой лесной речки полоскали белье молодые девушки: какого охотника оставит равнодушным эта картина!
Солнце веселилось брызгами; речка, извиваясь между кустами, играла прядями водорослей; по колено в воде, холода не боясь, стояли полоскальщицы; и белое белье, скрученное в толстые канаты, держали они у груди, поглядывая робко на обомлевшего дюка Нормандии, на застывших в ожидании всадников. Что скажет хозяин? Какая мысль взбредет ему в голову? Все молчали, ждали. Даже кони, приученные к дисциплине, а, лучше сказать, к дикой воле Роберта Дьявола, стояли статуями, боясь шевельнуть хвостами. Одна из полоскальщиц с высокоподвернутым подолом, поправила волосы, шагнула к берегу, на ходу сбросила подол, подол намок, прилип к икрам. Девушка вышла из воды, услышала осторожный, всех удививший голос дюка;
– Кто это?
Но не испугалась: Роберт смотрел на подругу ее, дочь кожевника из Фалеза, где все полоскальщицы жили.
– Как зовут тебя? – спросил Дьявол громче, обращаясь уже к дочери кожевника.
– Арлета, – девушка спокойно взглянула в лицо Роберта.
– Я найду тебя! – крикнул дюк Нормандии, пришпорил коня, и всадники поскакали своей дорогой.
После такого приключения вода вдруг резко похолодела, у всех полоскальщиц заныли поясницы, руки устали ворочать белье по воде, и выжимать его устали руки. И солнце стало вдруг жечь глаза. Но белье отполоскать нужно было, и они полоскали.
Пришли девушки домой в Фалез. Арлета все рассказала отцу, кожевенных дел большому мастеру. Тот брови нахмурил, работу отложил, задумался. Что затеял Дьявол, зачем нужна ему Арлета, дочь его, почти уже сосватанная за парня из соседнего селения? Или мало у Дьявола девок? Долго думал отец, переживал, до вечера. Вечером прискакал в Фалез человек из Руана, сказал без лишних слов:
– Дюк Нормандии хочет взять Арлету во дворец. Она будет его женой.
– У него есть семья! – возмутился кожевенных дел большой мастер, человек невоенного нрава, но очень сильный.
Всадник из Руана понял его состояние и спокойно сказал:
– За ответом приеду на третий день.
И ускакал.
Отложил отец кожи свои, всю ночь молчал, день молчал – переживал. Одна у него дочь была и два сына, совсем еще малые дети. Отказать он хотел Дьяволу, жаль ему было дочь свою отдавать на поругание, но знал о герцоге всё и боялся. Мести дьявольской боялся. Нависла беда над домом кожевника. Еще ночь думал он, переживал, и еще день. А когда солнце вниз покатилось к земле, к лесу, вышел он из дома и отправился вслед за солнцем – в лес. Там, в ските, Богу молился уже несколько лет его старший брат, мудрый человек, спокойный: неспокойные люди к Богу не идут, у них в миру дел много.
