особым рвением, быстро при этом богатея.
Гарольд узнал о вторжении врага, находясь в Йорке, где он лечил раны, полученные в битве против войска Харальда Сурового. В столицу он вернулся в ночь с 7 на 8 октября, по пути собрав небольшое войско. Положение было очень серьезным. Ополченцы, которых король призвал из западных и северных областей страны, запаздывали. Графы Нортумбрии и Мерсии не спешили (или не могли, не хотели?) с войсками в Лондон на помощь к своему родственнику – мужу их сестры. Наконец, подошел небольшой отряд ополченцев с запада, но сил для успешной борьбы с нормандцами явно не хватало.
На военном совете младший брат короля Гурт предложил противопоставить неприятелю стратегию, известную с давних времен: отступать, сохраняя и накапливая силы. Эта стратегия выручала некогда скифов и греков, римлян и китайцев, но могла ли она помочь Гарольду совладать с сильным противником? Нет, не могла. Король прекрасно это понимал, и дальнейшие трагические для его народа события полностью подтверждают, что Англия была… обречена. Обречена.
Почему?
Почему мечтающий когда-то о славе вождя бриттов Артура король Англии Гарольд не решился отступать? Потому что отступать можно только по территории либо абсолютно безлюдной (как то делали неоднократно скифы, другие степные народы), либо по территории страны, народ который сплочен единым стремлением разгромить врага, чего бы ему это не стоило, – как сделали когда-то римляне в борьбе с Ганнибалом. Ни того, ни другого Гарольд не имел. Разобщенность племен и народов, амбиции вождей, многочисленность осевших на острове нормандцев ослабляли боевую мощь страны. Гарольд наотрез отказался от плана Гурта.
– Я не могу видеть, – сказал он, – как горят дома несчастных сограждан. Я обязан дать Вильгельму сражение.
Разговор прекратился, небольшая армия Гарольда вышла из Лондона.
Нормандцев в Англии, даже после выдворения их из страны более десяти лет назад, было очень много. Жили они все эти годы мирно, никому не мешали, занимались хозяйством, ни на минуту при этом не забывая, кто они и откуда. Впрочем, может быть, кто-то и забыл. Но вот на Альбион ворвался Вильгельм, память быстро сработала, нормандцы стали нормандцами.
Король Гарольд, надеясь нанести неожиданный удар по противнику, форсированным маршем шел по родной земле к Гастингсу. Он спешил. Он уже не надеялся на Эдвина и Моркара. Он был один. И были с ними самые преданные королю и Англии люди. Мудрый Гарольд! Добрый Гарольд. Неужели он не понимал, что скрытно ему не пройти по родной земле к Гастингсу?! Неужели он не знал, как много в его королевстве потенциальных шпионов – нормандцев? В это трудно поверить. Вероятнее всего, король знал это. Но он шел на смертный бой с врагом, и не сомневался в своей правоте. И никто в его войске не сомневался в этом.
В конце концов далеко не каждому бойцу, полководцу выпадает удача вершить воистину великие громкие дела, и не каждого «Артура» помнит и превозносит до сказочных небес история или народная молва. У истории и народной молвы, как и в любом деле, имеется свой лимит на Агамемнонов и У Ванов, Периклов и Александров, Цезарей и Брутов, Тогрулов и Тонъюкуков, Артуров и Атилл… Не в состоянии они порождать в неограниченном количестве даже самых милых сердцу своему любимцев. Такие уж они – история и народная молва.
Гарольд спешил. Быстро шло войско. Еще быстрее носились неуловимые тени разведчиков-нормандцев. Они докладывали Вильгельму о продвижении войска короля Англии, о положении в стране. Дюк Нормандии имел полное представление о том, что делается на юго-востоке Альбиона.
СКОЛЬКО ДНЕЙ БЫЛО У КОРОЛЯ ГАРОЛЬДА
«Величие народа в том,
Что носит в сердце он своем».
«На дело готовы скорее люди односторонние, чем переворачивающие все на все стороны».
На расстоянии одного перехода от Гастингса глубоким вечером воины Гарольда разбили лагерь, второпях поели и уснули сном воинов и младенцев. И те, и другие спят крепко, но чутко. Вдруг отчаянный шум раздастся рядом, они просыпаются, сонно водят головами, силятся понять, кто напугал их, успокаиваются, затихают, убаюкиваемые усталостью или песнями матерей, хотя не всех усталых и малых подбирает после нечаянной побудки сон.
Гарольд проснулся от крика совы, недовольно засопел: нужно было уснуть, поспать. В лагере жизнь затихла. Угомонилась сова. Перестали трещать сухие ветки. Король уснуть не смог. В такие ночи даже крепкие люди спят плохо – если их кто-то разбудит. Ночь перед решительной схваткой с сильным противником. Нервное напряжение снять трудно. Смирившись с бессонницей, Гарольд вспомнил песню старого барда на коротком привале днем. «Битву при Брунанбурге» пел бард, и люди, притомившись от долгого перехода, слушали его с гордостью.
Битва при Брунанбурге! Она произошла в 937 году. Уже около 150 лет на Альбион регулярно налетали викинги. После известной истории с Рагнаром Кожаные Штаны прибрежные районы острова стали постоянно теребить еще даны. Горе несли они жителям острова, пепел и кровь. А пепел и кровь обладают одним объединяющим людей качеством: они не меняют цвета и вкуса от того, кто подносит к твоему очагу факел, чей меч пронзает твоих близких и родных, они одинаково воздействуют на тебя, взывая к мести.
Первым сумели организовать и дать отпор викингам жители Уэссекса. В 878 году король Англии Альфред Великий заключил с «морским королем» мир, уступив противнику право организовать свои поселения в центральных и восточных областях Англии, которые получили название «Области Датского Права»[12]. Но мир продолжался недолго. Враг, не в силах одолеть островитян в одиночку, соединился с племенами скоттов и в 937 году напал на державу Этельстана, внука Альфреда Великого. Десять лет назад Этельстан одержал блестящую победу на Сигтрюггом в Нортумбрии и стал первым единовластным королем Англии. При Брунанбурге внук Альфреда разгромил союзное войско скоттов и викингов, укрепив свои позиции в стране и за ее пределами. А битва была не из легких! Заканчивая боевую песнь, старый бард повысил голос:
Воины, услышав песнь о великой победе предков, ободрились, продолжили путь к Гастингсу. Они верили в счастливую звезду Гарольда. А он ехал на коне, беседовал с бардом. Негромкий у них шел разговор. Его заглушали гордые возгласы воинов, вспоминавших стихи победной песни. И это хорошо, что они не слышали, о чем беседуют бард и король. Грустную тему обсуждали они.
После смерти Этельстана дела у англосаксов резко ухудшились. Давление данов было таким сильным, что победить их потомки Генгиста и Горзы не смогли, хотя сопротивлялись упорно. Кроме того, страну продолжали теребить набегами «дети фьордов» – викинги. Особенно частыми стали набеги скандинавов во время правления Этельреда Неразумного (976-1016). Они наносили стране огромный ущерб. Этельред правил страной долго, но человеком слыл невоинственным, и часто военачальникам и правителям отдельных областей своими силами приходилось решать сложные проблемы обороны.
Гарольд не раз слышал песни бардов о печальном сражении при Мэлдоне. И сейчас, за несколько дней до главной своей битвы, ему почему-то вновь захотелось услышать ее.
Бард начал «Битву при Мэлдоне» спокойно, будто речь шла о выпечке хлеба в обычный день. Пришел в Фолькестану Анлаф, скандинав, с большим войском на 93 кораблях, стал грабить, убивать, жечь дома. Разорил всю округу, отправился в Сандрик, затем в Ипсвик. Опустошил эту землю, дальше пошел – в Мэлдон.
Элдермен Бюрхнот встретил врага близ Мэлдона. Перед битвой полководец отпустил обозных коней, спустил с руки сокола. Ускакали приученные кони в родные края, и сокол улетел. Началась жестокая битва. Так пел грустную песню бард. Тихо пел. Не заглушая бравые голоса воинов.
Гарольд слушал его внимательно, будто именно в этой, известной с детства песне хотел услышать
