– Я должна кое-что отнести. Если кто-нибудь придет, скажем, за платежами, за чем-нибудь еще, не знаю, просто скажи, что меня дома нет. Ну-ка, повтори.
– Мэри нет дома.
– Скажи, что ты мой брат Джон.
– Ладно. Я твой брат Джонатан.
– Просто Джон. Звучит гораздо солидней, чем кажется.
– Я должен кого-нибудь напугать?
– Не говори глупостей. У меня есть долги. Иногда кредиторы приходят, стучат. Чтобы начать свой бизнес, надо много денег.
– А что это за бизнес?
Вопрос остался без ответа. Она наклонилась, ощупала сбоку коробку, будто хотела убедиться, что та не перегрелась. На ум пришли наркотики, хотя при чем тут температура? Возможно также, что в коробке теперь живут ее плюшевые зверушки вместе с купальниками.
– Где твои игрушки?
– Мне надо идти. Я уже опоздала. В холодильнике еда и пиво. Виски в шкафчике. Телевизора у меня нет, можешь включить стерео. В компьютер не лезь, не войдешь без пароля.
Она направилась к двери, отрицательно покачав головой, когда я хотел встать и помочь. Прижав коробку к стене, повернула ручку.
– Зачем ты меня оставляешь? Не похоже, что радуешься нашей встрече.
– У меня телевизора нет, а ты из телевизионного шоу. Скорей всего, из сериала «Шоссе-66».
Она скользнула в дверь. Как ни страшно было даже думать об этом, я схватил телефонную трубку и позвонил Рози. Казалось, Мэри тепло приняла меня, я пустился в приключение по своей собственной воле, крошка Джонни окунется в него с головой, что б затем ни последовало.
– Молчи, Рози. Дай мне сказать. Дай хоть словечко вставить, прежде чем начнешь скандалить.
– Говори. Одним ухом слушаю тебя, а другим почти райские песни.
– Что это значит? С тобой там уже кто-то есть?
– Пораскинь мозгами. Судя по определителю, звонишь из Сан-Диего и меня же обвиняешь.
Проклятые определители. Невозможно сохранить анонимность. Как жить, что делать?
– Ты знаешь, зачем я здесь, Рози. Вовсе не для того, чтобы с кем-нибудь переспать.
– Легко врешь, как уличная девка. Звонила твоя мамаша. Говорит, беспокоится.
– Пусть беспокоится сколько угодно.
– Тебе психиатр нужен.
– Я и без того знаю, как себя чувствую.
– Неужели? Не думаю. Ищешь разгадок, вот что ты делаешь, правда? Разгадал уже что-нибудь? Скажем, чему равняется Джон плюс Мэри? Сумел вписать в круг прямоугольник или просто звонишь, потому что по мне соскучился?
– Именно поэтому.
– Мне плевать. Я твоя законная жена, нечего тебе по мне скучать, раз ты настолько свихнулся, что гонишься по всей стране за какой-то белой задницей. Надеюсь, она тебя охладила с помощью кондиционера? Боже мой, пора завтракать. Из проклятого гриля уже дым идет.
Я посидел секунду, собрался прилечь, как кто-то постучал. Открыв дверь, я увидел пояс с инструментами.
– Ну, как праздная жизнь? Теперь я тебя вспомнил.
– Никто не вызывал техника, Деннис. Чего тебе?
– Мы обязаны присматривать за жильцами. Руководство старается вовремя решать проблемы. Техники все видят. Мы по квартирам ходим. Побьешь женщину, видим дыры в стене. Вынюхиваем травку, дым чуем. Если надо что-нибудь спрятать, наверняка сунешь в кондиционер. Хотя Мэри мне нравится. Дает на Рождество чаевые.
– Мне она тоже нравится.
– Кажется, настроение у нее было получше до твоего приезда. Смотрю, какой у нее вид, и думаю – из-за тебя. Во-первых, что за дела с коробкой? Не мог помочь женщине донести? Попробую догадаться: у тебя спина сломана. У-ху-ху. Не против, если я огляжусь?
– Ордер есть?
– Ордер? Я могу войти в эту квартиру в любой момент, когда захочу. – Он забренчал ключами на поясе. – Вот тут у меня сотни две ордеров. – И предупредительно посмотрел на меня.
Я попытался ответить тем же. Он рассмеялся и закрыл дверь.
Я осмотрел квартиру, толкнул запертую дверь спальни, которая, как и все прочее в доме, была покрыта скользкой пленкой из дерева бальза. В ванной царил беспорядок. Видно, Мэри туда постоянно заскакивала и выскакивала без всякой осторожности. Раковина заляпана лаком для ногтей, зеркало забрызгано лаком для волос, фен валяется на полу, на провисшей занавеске душевой кабины три кольца сломаны. Рядом с унитазом лежала очередная книжка про черепах.
Снова кто-то постучал. Деннис начинал действовать мне на нервы. Я открыл дверь, готовясь получить удар. Но на пороге стоял не он.
– Спасибо, зайду, – сказал мексиканец. – Ты кто, дружок Мэри?
– Не совсем.
Он закрыл за собой дверь и представился:
– Хесус.
Кожа у него была героиновая, в оспинах, мятая и морщинистая, как старый кожаный ремень. На заводе я понял, что время и героин любого превращают в американского индейца с мирной, несмотря ни на что, физиономией аборигена.
– Ну, Иисус, чем могу служить?
– Хесус. Ничего смешного. Я эту шутку слышал тысячу раз.
– Просто у меня жена очень религиозная, вот и все. Я повсюду вижу Иисуса, хотя сам и не сильно верующий.
– Правда? Мэри твоя жена?
Он потянулся к компьютеру, наклонился над картонными папками, перебрал, прихватил несколько, провел пальцами по колонкам цифр, бросил, бумаги полетели на пол. Пошел на кухню, открыл холодильник, пошарил там, опрокидывая пачки молока и апельсинового сока.
– Где яйца? – спросил Хесус.
– Я не голоден.
Он подошел ко мне, не предлагая выкурить трубку мира. Дернул за рубашку и выпустил. Как уже говорилось, я всегда был цыпленком, но, как ни странно, то и дело пренебрегал своим физическим здоровьем, словно речь шла о каком-то другом человеке. Время от времени чувствовал себя реальным. Не так долго, чтобы ввязаться в драку, даже в данный момент, чуя его агрессивность. И как обычно, пошел в отступление.
– Где яйца? – с расстановкой спросил мексиканец.
– Слушай, не понимаю, о чем идет речь. Я приехал сюда прошлым вечером. Мэри моя старая подруга. Понятия не имею, чем она занимается. Если найдешь яйца, поджарь себе яичницу.
– Мэри мой бухгалтер. И хранит товар. Сама не должна торговать. – Он сел на диван, почесал подбородок. – Нехорошо.
– Давай поговорим, как разумные люди. Она скоро придет.
– Слушай, друг, – проговорил он разочарованным отеческим тоном, – похоже, ты можешь пригодиться. Хотя мне твоей дружбы не надо.
– Я не слишком храбрый. А ты крупней меня.
– Как насчет чести?
– У меня никакой чести нет, стараюсь никого не судить.
– А самоуважение?
– Слышал бы ты, как моя жена говорит: «Уважай меня, а не трахай». Она носит трусы сорок второго размера.
