Утром он позавтракает, глядя мой телевизор. Может, ему понравится стенная обшивка под дерево, гораздо более приятная обстановка, чем в пабе для дальнобойщиков. Закинет на диван ноги, переключая каналы с помощью моего пульта дистанционного управления. Потом они с Рози на минуточку отвлекутся, причем вовсе не на яичницу с тостами.
Внезапно перед моими глазами предстала пряжка ремня с логотипом «Лед Зеппелин».
– Я ж тебя только что предупредил!
Мне немножечко не хватает тестостерона. Я понял, что надо играть в открытую, уладив недоразумение, пока все вокруг не пошло вразнос.
– Просто беспокоюсь за свою жену.
– Ну и как ее звать, корешок?
– Рози.
– Тогда успокойся: я не сплю ни с чьей женой по имени Рози. И больше на меня не глазей.
Он вернулся в кабинку.
– Это еще не все, – добавил я так громко, что слышали все посетители забегаловки. – Не хочу, чтобы кто-нибудь здесь плохо думал о моей жене. Она очень обидчива.
Теперь все уставились на меня. Я слышал бормотание, не разбирая слов. Впрочем, можно было догадаться. Я забрал свои сигареты, оставил на столе пять долларов, получив от официантки только благодарный кивок, и не больше.
Новая кассирша, молодая девушка с волосами дикобраза, если дикобразы красятся в пурпурный цвет, спросила из-за прилавка:
–
– Лотерейный билет номер 0903-0903-0903.
– Ну, мистер, ты даешь!
– Что это значит?
– Значит, номер несчастливый. Такие никогда не выигрывают.
– Я всегда покупаю билет с таким номером. Третьего сентября день рождения моей жены.
– Крикни погромче, чтоб все твои соперники купили ей поздравительную открытку.
На выходе я вспомнил – сейчас конец августа. Раньше не сообразил, что день рождения Рози наступит вскоре после нашей разлуки. На автостоянке выудил четвертак из кармана, бросил в таксофон.
– Ты? – спросила она. – Катись, катись. Какого хрена тебе надо?
– Просто хотел сказать… – начал я и заплакал.
– Чего хотел сказать?
– Заранее поздравить тебя с днем рождения…
– Господи, мать твою, ты что, плачешь? Не звони больше. Как можно дольше. – И шлепнула трубку.
Пока я рукавом рубашки вытирал глаза, мимо с кивком прошагал мой приятель из соседней кабинки. Через минуту его грузовик с ревом затормозил возле меня.
– Видно, классная баба! – крикнул он из кабинки.
– Еще какая, – подтвердил я.
– Ну, корешок, – попрощался он, прикоснувшись к козырьку бейсболки, – счастливо.
Я остался на стоянке, глядя вслед отъезжавшему грузовику. Парень высунул руку, помахал на прощание.
Небо было синее, как на открытке, с алюминиевым отливом. Спереди по сторонам площадки выстраивались грузовики, сзади – непоправимо разбитые машины. Наверно, владелец стоянки покупает их на аукционе, ремонтирует и отправляет на продажу в следующий на моем пути город Гузберри. Зеленые мусорные машины слишком пышно цвели обожженными солнцем глушителями и колесными колпаками. Ярко освещенную и одновременно мрачную стоянку вполне можно сравнить с моими вывернутыми наружу мозгами. Прежде чем куда-либо направиться, надо изгнать облепивших сердце бабочек грусти.
– Кыш, меланхоличные опылители, я вам не цветок.
В машине я выключил радио, заглушив Кантри Боба, «Тексас Дэдбитс», или кто еще там дьявольски жалобно ныл: «Я хлебнул виски залпом, она меня прикончила залпом…»
Не хватало мне в данный момент только думать о выпивке. Я не часто пью – лишь в тех случаях, когда спиртное, вроде медицинского клея, закупоривает нервные окончания. Но потом остатки связывают пальцы рук, ног и все прочее, парализуя меня. Сидя под солнцем на тусклой стоянке, похожей на глянцевый автомобильный журнал, можно было бы раздавить бутылку. Хотя я подорвал бы печенку. Кроме того, вряд ли стоит начинать такую поездку с трехдневного запоя.
Потом, как частенько бывало, я лучше себя почувствовал, не
Замечу, что именно в тот момент я напялил на себя ковбойскую шляпу. К черту Рози.
Завел машину, направился в Гузберри, где находится банк. Только нынче утром понял, что стоит проверить ее финансовые распоряжения.
Поэтому ехал, закуривая и быстро гася сигареты. Туча то и дело закрывала солнце. Это была Рози. Меня снова стало клонить в сон, захотелось положить голову ей на плечо, могучее, как утес, на котором можно высечь изображения не четырех, а еще нескольких президентов. Потом туча ушла, день прояснился. В солнечных лучах замаячила Мэри Уиткомб. Я вспомнил ее узкие бедра, маленькие груди. Полная противоположность Рози – природа уравновешивает размеры. Вспомнил длинные, по-девичьи распущенные волосы.
Вспомнил и висевшую над нами жуткую помадно-очкастую картину с дешевым ярмарочным лоском, вечно портившую момент.
– Это Патрик Найджел. Знаменитый.
– Наплевать. Мне не нравится.
– Значит, ты художественный критик и одновременно бывший оператор токарного станка? Я не знала.
– Хорошо бы сбросить этот кусок дерьма с балкона.
– Давай. Не упускай возможности.
Время от времени, как уже говорилось, ментоловый холодок становился сладким, нежным, и она начинала плакать.
– Я эту картину люблю, – шептала Мэри, шмыгая носом. Потом брала себя в руки. – Собери моих дружочков.
И я собирал плюшевые игрушки, которые среди ночи сбросил с кровати.
Так бывало не всегда. Как я ни старался отводить взгляд, который обязательно натыкается на что- нибудь нежелательное, кругом видел губную помаду и сетчатые чулки. Я тогда был моложе, пожалуй, вообще в последний раз был молодым. Любил черно-белое кино, особенно поздним вечером, когда Мэри словно таяла в телеэкране. Чем реже мы разговаривали, тем чаще она исчезала под фиговым листом вымысла. Утренние новости, к сожалению, шли в полном цвете. Мэри превращалась в фальшивку двадцать первого века, вполне способную заменить собой женщину на той самой картине. Просыпалась в полдень с планами насчет похода на распродажу, где как-то умудрялась отыскивать фантастическую одежду, в которой выглядела второй Зельдой Фицджеральд.[8] Я обхожусь без всяких распродаж. Они повергают меня в трепет. Банки тоже.
Поэтому пришлось набраться храбрости перед тем, как направиться в Национальный банк Гузберри, получивший такое название, видимо, для сокрытия того факта, что в Гузберри нет ничего национального – провинциальный городишко, маленький, как рытвина на дороге.
Войдя, я наткнулся на длинную очередь клиентов. Контролерши сплошь хорошенькие. Могу поспорить, менеджер швыряет резюме в мусорную корзинку и выносит решение в ходе личной встречи, устраивает, так сказать, кинопробы. Я сто раз бывал в этом банке, и хотя почти ничего не знал о своем финансовом положении, контролерши знали еще меньше. Стоявшие в очередях, видно, ничего особенного от них и не ждали. Они лишь раздраженно бросали в ответ на мои вопросы, остававшиеся без ответа: «Прошу
