и осталась с ним, Карлос был невысоким и смуглым, с прямыми черными волосами и бархатистыми темными глазами. Движения его были быстрыми и точными, и в разговоре он смешивал испанские и английские слова, произнося и те, и другие без акцента. Адам считал, что со стороны Катринки было просто безумием довериться ему, но Катринка, как всегда, решила положиться на свою интуицию.
Наброски Карла по оформлению квартиры предлагали своеобразный компромисс между вкусом Адама и его любовью к строгости и аскетизму и стремлением Катринки к комфорту и уюту. Он завалил Катринку полосками всевозможных материалов, цветными чертежами и схемами и образцами ковров. Он показывал ей рисунки кухонь и душевых. Он водил ее в демонстрационные залы, чтобы показать мебель и различное оборудование, и в магазины антиквариата, чтобы выбрать нужные аксессуары. Выбор, по существу, зависел только от количества времени, которое она хотела потратить на поиски, и имеющихся средств. Хотя Адам и говорил, что она может тратить сколько захочет, но более бережливая Катринка всегда готова была не пожалеть нескольких часов, чтобы отыскать вещь того же качества, но за меньшую цену.
Рассудив, что, поскольку они собираются жить в этих апартаментах вместе, то они должны и в равной степени участвовать в их оформлении, Катринка сначала советовалась с Адамом по поводу каждого нюанса. Но это часто раздражало его, а то и приводило к ссорам, которые оставляли у них чувство удивления неуступчивости друг друга. Этим двум независимым людям, привыкшим жить по-своему, при любых обстоятельствах было бы нелегко примирить свои несхожие вкусы без того, чтобы кто-то из них не почувствовал себя проигравшим. Но к этому еще добавлялись осложнения в отношениях Адама со своей матерью. Каждая размолвка с Катринкой будила в нем какие-то полузабытые инстинкты, и он боролся с ней так, как будто речь шла о жизни и смерти. Эти ссоры никогда по-настоящему не разрешали никаких проблем. Они обычно заканчивались тем, что, устав от пререканий, они валились на постель и занимались сексом с такой лихорадочной исступленностью, словно пытались погасить свой гнев любовью.
Скоро Катринка научилась ограничивать область выбора двумя или тремя образцами, которые ей нравились и которые она показывала Адаму, так что вместе и вполне мирно они могли прийти к окончательному решению.
Стены в гостиной и столовой несколько раз покрывались лаком, пока не получались желаемые фактура и цвет. Банкетки в библиотеке расставлялись, передвигались и снова расставлялись до тех пор, пока не находился идеальный вариант. Ковровое покрытие в холле было содрано и настелено вновь из-за дефекта, который могли заметить только Карлос с Катринкой. Мрамор в холле оказался с трещинами, и его тоже пришлось заменить, а одно из кресел в гостиной пришлось обить заново, поскольку ткань «саламандра» была признана небезукоризненной. Рабочие уже готовы были разбежаться, переутомленные антиквары порой предлагали решения, нелепость которых было невозможно объяснить.
Так прошел почти год, но, наконец, квартира была готова. Новая кухня была терракотового цвета, со шкафами, поблескивавшими оттенком коричневого цвета, с картин Босха, с кафельным полом, стеклянным столом и большим смотровым окном с треугольным фронтоном, выходящим на террасу. В ванной Адама был ряд окон с внутренними жалюзи, которые занимали пространство от пола до потолка. Она была отделана блестящим серым гранитом с встроенной в пол ванной и переносным душем, а ванная Катринки, дополненная биде, была отделана серым в белых прожилках мрамором. Ванные комнаты для гостей были проще, но все же тоже достаточно роскошными, отделанными белым ониксом со шкафами различных песочных оттенков, причем их длинные вертикальные формы перекликались с формами узких окон, тянувшихся от пола до потолка и открывавших вид из ванной на террасу. В библиотеке были светлые панели из мореного дуба и широкий диван золотисто-бежевого цвета из ткани фирмы «Кларенс хауз», занимавший большую часть двух стен, а остальные две были заняты выходящими на Центральный парк окнами и встроенными шкафами, в которых находились сложные аудиосистемы, телевизор самой лучшей марки и новый «Сони Бетамакс». Мебель в примыкавшей к библиотеке гостиной была большой по размерам и довольно разнообразной, она была обита шелком расцветки «саламандра» с темно-кремовыми полосками на более светлом кремовом фоне, панели в гостиной были покрыты кремового цвета лаком, паркетный пол застелен восточными коврами, простоту оформления подчеркивали тщательно подобранные антикварные вещицы из дерева, скульптуры и картины. На таком фоне коллекция Адама казалась уже не то что холодной, а просто восхитительной.
К тому времени, когда наконец-то была расставлена мебель и повешены все картины – это было весной 1979 года, – Катринка решила, что наступил подходящий момент для того, чтобы справить новоселье. С помощью секретарши Адама она составила список и разослала приглашения: шестьдесят – на коктейль- вечеринку и двадцать четыре – для тех, кто останется на обед. На Саттон-Плейс ей уже приходилось устраивать небольшие званые вечера, но празднество такого масштаба она организовывала в Нью-Йорке впервые, поэтому Катринка немного нервничала. Хотя с каждым днем она все лучше усваивала тонкие правила светской жизни, она не сомневалась в том, что ей следует еще многому научиться, и, соглашаясь с Дэйзи в том, что все это в конечном итоге ерунда, Катринка все же не хотела какой-либо оплошностью поставить Адама в неловкое положение. Она любила его всепоглощающе и с каждым днем все сильнее; единственной целью ее жизни, хотя она сама этого не осознавала, стало доставлять ему приятное.
С новым шеф-поваром Катринка составляла меню для приема. С Картером и Анной Бубеник, экономкой- чешкой, которую взяли, чтобы она помогала Картеру вести значительно увеличившееся хозяйство на Пятой авеню, Катринка убрала квартиру и обставила террасу, рассортировала скатерти и выбрала столовые сервизы и приборы. Вечером в день приема все сверкало, всюду стояли оранжированные Салу вазы с экзотическими цветами, орхидеями, каллами и клетками с райскими птицами. Ящики охлажденного шампанского «Луи Редерер Кристал» ожидали своего часа. За кремового цвета большим роялем сидел молодой пианист, игру которого Катринка и Адам услышали как-то в ночном клубе, и исполнял заявки присутствующих, а также играл Гершвина, Зондхейма, Арлена и Портера.
Были приглашены родители Адама и его сестра Клементина с мужем. Пришли также Дэйзи и Стивен Эллиот, Лючия ди Кампо и Ник Кавалетти, Александра Оуджелви в сопровождении одного из коллег по «Сотби», Марго Йенсен со своим мужем Ведом, преуспевающим предпринимателем с седыми волосами и очками в роговой оправе, Натали Бувье с Жан-Клодом Жиллет, который приехал сюда, чтобы продать компании «Блумингдейл» кое-что из своих специализированных гастрономических товаров, Уолтер Хоувинг, Эсти Лаудер, Карлос Медина, Джон Фэирчайлд, Малколм Форбс, Лиз Смит, Рик Колинз, исполнительный персонал офиса Адама в Нью-Йорке, Рональд Перельман, Клаудиа Кохен, Тед Тернер, разнообразные семейные пары и – к тревоге Александры – Нейл Гудмен с женой, женщиной приятной внешности с седыми волосами и слегка расплывшейся фигурой.
– О-ля-ля, это великолепно, – сказала Натали по-французски Адаму, когда они поцеловали друг друга в щеку.
– Это означает, что вам понравилось? – спросил он, улыбаясь своей искривляющей рот улыбкой и восхищаясь ее стройной фигурой, которую минимально скрывало легкое черное платье.
– И как я только позволил тебе ускользнуть от меня, дорогая? – сказал Жан-Клод Катринке. Они стояли, беседуя, в центре гостиной и привлекали всеобщее внимание: их раскованные позы и непринужденный смех заставляли окружающих гадать, как долго и насколько хорошо они знают друг друга. На Катринке было платье, которое Жан-Клод узнал по одному из недавних показов коллекций одежды в Париже: короткое, обтягивающее фигуру, с рукавами и лифом из украшенного бриллиантами прозрачного черного креп- жоржета. В ушах у нее были бриллиантовые серьги, а в темных волосах сверкали звездной россыпью усыпанные бриллиантами заколки. «Она выглядит просто изумительно», – подумал он. – Я, по-видимому, был
