Темные занавески на окнах были задернуты, в комнате сильно пахло разложением и сладковатым запахом смерти. Внезапно Мейриона подумала, что отец вот-вот умрет – он лежал посередине кровати, укрытый несколькими стегаными одеялами, бледный, немощный, больше похожий на привидение. Каждый раз, когда из горла больного вырывался надсадный кашель, сердце ее обрывалось.
– Папа? – Она крепко сжала слабеющие пальцы отца – они казались хрупкими, как будто его ладонь была лишена плоти и лишь натянувшаяся кожа удерживала тонкие кости.
Веки графа затрепетали, глаза открылись.
– Дитя мое… ты наконец вернулась, – слабым голосом произнес Айуэрт; судя по всему, ему было трудно говорить.
– Папа, мне так много надо рассказать тебе.
– Мейриона… – Он закашлялся и знаком попросил положить на лоб влажную ткань. – Времени у нас совсем не осталось.
– Нет!
Он слабо сжал ее руку.
– Ш-ш, дитя. – Айуэрт вновь закрыл глаза, тяжелое, с присвистом дыхание с хрипом вырывалось из его груди. – Оттого что мы будем отрицать смерть, она не станет менее могущественной. – В горле у него забулькало, и он, приподнявшись, сплюнул мокроту в ведро.
Мейриона смахнула слезы, ее охватило чувство беспомощности. Он был нужен ей, и только он мог помочь ей убедить дядю Пьера в необходимости разорвать брак.
С огромным усилием граф Уайтстоун приподнялся и начал медленно стаскивать с пальца большой перстень-печатку.
– Не надо, папа, ты обязательно поправишься.
– Я умираю, дочка, – прохрипел больной. – Будь сильной.
– Ты не умрешь. – Мейриона поднялась и раздвинула темные занавески, впуская в мрачную спальню свет неяркого дня. – Я не позволила тебе умереть, когда ты вернулся из Лондона, не позволю и сейчас!
Айуэрт слабо засмеялся, будто позабавила ее страстная речь, и тут же смех оборвался, перейдя в тяжелый надрывный кашель.
Мейриона подошла ближе и села рядом с ним, чувство вынужденного смирения охватило ее. Она ничего не могла сделать, чтобы остановить смерть.
– Дочка, дай мне руку, – прошептал умирающий, с трудом подавив кашель.
Мейриона подчинилась. Его ладонь была холодной и сухой, словно пергамент.
Айуэрт слабо погладил ее по руке, потом вложил в нее печатку.
– Ты была для меня лучшим ребенком… но ты не сын. Это кольцо дает тебе право собственности, но женщина сама не может защитить замок. Пока о тебе позаботится Пьер, но он уже далеко не молод. – Айуэрт неровно, с присвистом дышал. – Дочка, ты должна отдать это кольцо человеку сильному и надежному.
Мейриона изо всех сил старалась сдержать свои чувства. Ей хотелось рассказать ему о Годрике и обо всем, что произошло между ними, но она поняла, что не может этого сделать.
Айуэрт опять зашелся в кашле.
– Ищи разумных знакомств и держись подальше от Йорков. – Он откинулся на подушки и запрокинул голову.
– Папа! Папа! О святые угодники! – Мейриона потрясла отца за плечи, но его тело лишь безжизненно раскачивалось из стороны в сторону.
Она медленно опустилась на колени, и на ее глазах выступили слезы.
– О Боже, – начала она, – я попала в ужасно затруднительное положение и теперь не знаю, как из него выбраться. Я стала прелюбодейкой, папа мертв, дядя Пьер хочет остаться моим мужем, а человек, которого я люблю, сожжет дотла мой замок, если я не найду способ остановить его. Помоги, Господи, я не знаю, что мне делать.
Мейриона поднялась, не вполне уверенная, что Господь слушает женщин, которые в первую же брачную ночь покидают свадебное ложе и наставляют рога своим мужьям. Возможно, Бог покинул ее, и с ней произошло то же, что раньше случилось с Годриком. Отец завещал ей держаться подальше от Йорков, но больше всего она хотела разорвать свой брак и отдать замок Годрику.
От переполнявшего ее чувства вины у Мейрионы перехватывало горло. Ее мать была истинной христианкой: уступчивой, мягкой и покорной. Почему она не унаследовала от матери эти черты?
Так или иначе, она должна убедить дядю Пьера отказаться от брака до того, как сюда прибудет Годрик.
В коридоре раздалось шарканье, дверь отворилась…
– Дядя Пьер, – начала Мейриона, как только старик перешагнул порог, – мой отец…
– Что ты сделала с ним? – Прихрамывая, Пьер подошел к кровати Айуэрта, рассохшиеся половицы заскрипели под его старческими ногами. – Бог мой, да ты убила его!
От столь несправедливого обвинения Мейриона чуть не задохнулась. Она сделала шаг назад, почему-то испугавшись, что он ударит ее тростью.
– Я знал, что Айуэрт умирает, но это не должно было произойти так скоро. Вероятно, ты рассказала ему о своем любовнике и о том, как осквернила данную тобой клятву! – Пьер бросился к телу ее отца. – Айуэрт, Айуэрт, друг мой…
