– Моя награда – это ты, а не Монтгомери, – прошептал он ей на ухо.
Она жестом показала на расположившиеся неподалеку от замка поля, на которых паслись стада овец.
– Разве это не твоя земля?
– Нет, это земли моей семьи.
– Я думала, что ты внебрачный сын и у тебя нет семьи. Годрик как-то утробно рыкнул и пришпорил лошадь.
– Ты не ошиблась.
Мейриона повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Я не хотела оскорбить тебя. Твои родители не были повенчаны, но ты говоришь о семье…
– Моя мать была невольницей. Она умерла, когда мне было двенадцать, и я остался с отцом. – Тебе повезло, раз он признал тебя.
Руки Годрика крепче сжали поводья.
Мейриона понимала, какой порочной должна казаться ему. Он сказал, что его мать умерла, а она ответила, что ему повезло.
– Прости меня, я неудачно выразилась. Он кивнул.
– Твои права были узаконены?
– Нет, поскольку мачеха видит во мне угрозу для своего сына. – Голос его звучал жестко.
Мейриона не знала, что ответить, поэтому повернулась и стала разглядывать ограду. Когда Годрик натянул повод, мускулы жеребца напряглись и он заплясал под седоками. Как и его хозяин, он был полон с трудом сдерживаемой энергии.
Взбалмошная мысль пронеслась у Мейрионы в голове. Почему бы ей не укротить Годрика, как он укротил Мстителя. Возможно, ей даже удастся убедить его отказаться от мести. Если Годрик откажется от владения ее землями, она по доброй воле останется с ним.
Отец и муж в любом случае объявят войну, а это будет означать смерть ее людей. Мейриона невольно чувствовала себя пешкой на шахматной доске – ею легко могли пожертвовать, чтобы получить более значимую фигуру. Ах, если бы она была мужчиной и могла сама выбирать свою судьбу!
– Расскажи мне о своей семье, – попросила она через некоторое время.
Годрик ответил не сразу:
– К сожалению, отец позволял своей глупой и испорченной жене управлять собой, как марионеткой.
– Но разве не то же самое мужчины делают с женщинами в течение многих веков?
– Это естественный порядок вещей: женщина должна повиноваться своему господину.
Мейриону охватило раздражение.
– Твой отец еще жив?
– Нет.
– А когда он был жив, то вел себя так же, как и ты? Годрик помрачнел.
– Мы с ним очень похожи.
Она повернулась, вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
– Жена его отравила?
В глазах Годрика сверкнуло изумление.
– Нет, леди. Напомните мне, что вас следует держать ночью привязанной, если наступит такой момент, когда я вдруг подумаю, что вам можно доверять.
Она улыбнулась:
– А почему вы думаете, что я не способна избавиться от веревок?
– Я буду наматывать ваши волосы на руку и каждую ночь прочно привязывать вас к кровати.
Он произнес эти слова с шутливой серьезностью, и сердце Мейрионы затрепетало. Идея оказаться привязанной к кровати Годрика, когда его крупное теплое тело будет совсем рядом, была не столь уж неприятной.
Чувствуя, что краснеет, она отвернулась.
Одинокий ястреб кружил над ними. Знамение? Птица неожиданно усилила ее тревогу, поскольку Мейриона и так чувствовала себя мышью в когтях хищника.
– Кто является владельцем этого замка? – спросила она, поворачивая разговор в более безопасное русло.
Объятия Годрика стали более тесными. От него исходило напряжение, словно он видел перед собой огромного демона. Она поборола неожиданное желание погладить его напрягшуюся шею, как эти делал он, успокаивая Мстителя.
– Мой презренный младший сводный брат. – Его голос стал сухим и неприветливым.
– О, – вымолвила Мейриона, внезапно все поняв. Годрик был старшим сыном графа, но
