незаконнорожденным. Он мог жить в замке, но никогда не сможет унаследовать ни замок, ни землю.
Мейриона никогда не задумывалась над тем, что значит быть нежеланным и презираемым. Всю свою жизнь она была наследницей Уайтстоуна. Поскольку Демьен не являлся ребенком ее отца, даже рождение брата не уничтожило ее право первородства.
– Твой отец обманул тебя, – выпалила она. Годрик натянул повод и, придержав коня, устремил на пленницу ледяной взгляд.
– Мой отец неплохо обеспечил меня, – сказал он резко.
– Но живешь-то ты здесь?
– Да.
– Почему?
Он неожиданно наклонился к ней, и она отшатнулась.
– Та, на которой я должен был жениться, предала меня. – В его голосе слышалась с трудом сдерживаемая ярость.
У Мейрионы защемило сердце, и она в тревоге посмотрела на замок – свою будущую тюрьму. Через час они будут на месте.
– Мой брат Джеймс пьяница. Он позволяет женщинам править у него в замке.
Чувство вины исчезло, и Мейриона скрестила руки на груди.
– Разве женщины не могут управлять замком? Они вовсе не глупы.
– Церковь учит другому.
– Значит, церковь ошибается. – Эти слова она произнесла отчетливо и резко, хотя отлично сознавала, что произносит ересь.
Годрик громко рассмеялся и потрепал Мстителя по шее.
– Моя матушка с тобой полностью согласилась бы. Женщины вероломно сообразительны.
Он произнес это, копируя манеру Мейрионы, но в его голосе были эротические нотки, которые она никогда не смогла бы скопировать. Он ее соблазняет или подсмеивается над ней?
Мейриона отмахнулась от крошечной мухи, назойливо жужжащей возле самого лица.
– Если твоя мачеха столь ужасна, как же она позволила тебе и твоим людям найти приют в замке?
– Мой брат хотя и мерзкий пьяница, но не дурак. Что он имеет в виду? Мейриона не успела спросить – их беседа была прервана одетыми в доспехи часовыми, и ей стало досадно. Это был их первый разговор, который давал ей хоть какое-то представление о жизни ее похитителя.
Обхватив ее могучей рукой, Годрик помог ей спуститься с коня.
– Что ты задумал? – Она переводила взгляд с Годрика на караульных, которые одобрительно кивали.
В ее ушах вдруг зазвучали слова отца: «Он протаскивает своих врагов по улице». Боже, он что, намеревается выставить ее напоказ как военный трофей? Ей следовало этого ожидать. Ее отец много раз проделывал такое со своими пленниками. Он утверждал, что это помогает сломить их дух. Их забрасывали презрительными репликами, над ними смеялись, в них бросали гнилыми фруктами. Если они падали, их волоком тащили за лошадью.
Подняв голову, она пристально посмотрела на Годрика, но на его лице невозможно было что-либо прочитать.
Всего мгновение назад Мейриона чувствовала родство с этим злодеем, считала его разумным человеком.
Дурочка! Посмотрев на Демьена, она увидела, что брат съежился и дрожит под тонким одеялом, накинутым поверх плаща.
Ярость нахлынула на нее, словно вышедшая из берегов река.
– Как ты смеешь! – Рывком вытащив из-за пояса гребень, она воткнула его в бедро Годрика.
Взревев, Годрик схватился за ногу.
– Черт побери, какого дьявола? Что на тебя нашло? В ужасе от своего поступка, Мейриона шагнула назад.
Святые небеса! Если он убьет ее, кто тогда защитит Демьена? Ее ослабевшие пальцы разжались, гребень упал на землю, и она попятилась.
Демьен в изумлении уставился на нее, а Годрик внезапно усмехнулся:
– За это мне следовало бы отшлепать тебя по твоей хорошенькой маленькой заднице.
Мейриона уперлась спиной в ствол дуба, и сердце ушло в пятки. Бежать некуда. Она замерла, упрямо выпятив подбородок.
– Делай что хочешь, животное, но тебе меня не запугать.
Годрик подошел ближе.
– Проверим? – Его ледяной тон был под стать взгляду. Быстро подойдя к Демьену и спустив его с лошади, Годрик грубо подтащил мальчика к Мейрионе.
– Поскольку о собственном теле ты заботишься мало, может быть, твоему брату следует заплатить за твои проступки? – Он бросил взгляд на Байрона: – Принеси мне кнут.
