– Никто не голодает.
Прежде чем он снова упал в кресло, Годрик снова зажал в кулаке его расшитую блузу.
– Ты обязан научиться контролировать себя.
– А я контролирую. Я лишь сделал пару глотков. – Джеймс потрепал Годрика по плечу, его рука заметно дрожала.
Внезапно в комнату, расталкивая стоящих в дверях людей, стремительно вошла женщина в розовой юбке, которая неистово колыхалась от быстрых шагов.
– Отпусти его! – пронзительно закричала она, и ее высокий голос эхом отразился от голых стен.
– Если бы ты следила за Джеймсом, пока меня не было, сейчас мне не пришлось бы приводить его в чувство. – Годрик недовольно взглянул на вошедшую.
Женщина вдруг затрясла головой, ее вуаль затрепетала, как полощущийся на ветру стяг.
– Он не может сдержаться. Разве ты не понимаешь, что он болен?
Годрик пнул кресло, на котором сидел его брат, и тот съехал бы на пол, но подлокотники удержали его.
Мейриона сжалась, чувствуя, как атмосфера сгущается, словно перед надвигающейся бурей.
– Он ничуть не болен.
– У него больной желудок, и пища не усваивается. – Глаза женщины широко раскрылись, словно взывая к пониманию. – Я ухаживала за ним всю неделю – ничего не помогает.
Годрик с отвращением поморщился:
– Он просто пьян.
Джеймс с трудом встал и поднял кулак.
– Слушай, ты…
Годрик толкнул его, и он упал обратно в кресло.
– Почему бы не защитить его от самого себя, а не от меня?
Женщина задрожала и начала плакать, в ее голосе зазвучало отчаяние:
– Я все время ухаживала за ним. Теперь ему всего лишь нужно немного поспать.
Щека Годрика задергалась, он сжал кулаки… Приподняв подол платья, Мейриона быстро шагнула к ним и встала между Годриком и женщиной.
– Оставь ее.
В наступившей тишине можно было услышать, как Годрик глубоко вздохнул. Потом он разжал кулаки и потянулся к ней.
Мейриона отпрянула, но Годрик поймал ее за конец косы. Она попробовала вырваться, но он медленно намотал косу на руку, подтягивая ее, словно пойманную рыбу, пока наконец она не приблизилась к нему вплотную.
– Здесь у тебя нет никаких прав, – прошептал он, и его губы сжались в тонкую суровую линию.
Мейриона покачала головой, пытаясь освободиться, но все было бесполезно.
– Берегись, моя прелестная пленница. Я знаю много способов укротить женщину, и не все они приятны. – Годрик грубо поцеловал ее в губы. Короткая жесткая щетина оцарапала ей щеки, и Мейриона почувствовала, как под тонким слоем его любезности и цивилизованности закипает гнев.
Все еще удерживая Мейриону, Годрик оторвался от ее губ. Этот поцелуй должен был послужить предупреждением, и она понимала это. Ее здесь воспринимали как рабыню, как шлюху, и не более того.
– Пусти меня!
Годрик сделал знак Байрону, стоявшему у двери.
– Отведи пленницу в мою спальню и запри ее там. Здоровяк шагнул вперед и протянул к Мейрионе свою большую сильную руку.
Мейриона с трудом подавила желание ударить Годрика. Лишь осознание того, что за этим может последовать более суровое, чем поцелуй, наказание, остановило ее.
Годрик освобождал волосы намеренно медленно, буравя ее взглядом и провоцируя на ответный шаг, но Мейриона стояла не двигаясь, исполненная решимости не дать ему понять, какие чувства владеют ею.
Наконец он отпустил косу. Мейриона отстранилась и сделала шаг назад.
Джеймс поднял кубок.
– Итак, ты получил свой приз. – Он сделал большой глоток. – Она крас…сотка, но, похоже, ее еще нужно укротить.
Годрик повернулся к брату:
– Именно это я и собираюсь сделать.
Дрожь пронзила Мейриону. Она окружена чужаками. Годрик может кормить ее или морить голодом, ласкать или бить, запереть в подвале замка или уложить в постель…
Ища сочувствия, она бросила быстрый взгляд на женщину, из-за которой разгорелся весь этот шум. Может быть, в ней она найдет друга? Но та, кусая губы, скрылась в тени.
