– Но вы не можете меня брить!
– Почему? Ты же меня побрила.
– Это совсем другое.
Не сводя с нее глаз, он дотронулся пальцем до чувствительного бугорка.
Она вздрогнула и задрожала.
Искуситель широко улыбнулся, показав во всей красе свои два передних зуба.
– Откройтесь мне, миледи. Клянусь всем, что есть на свете святого, тебе не будет больно. Тебе нечего бояться.
Ничего, кроме собственной реакции.
– Как такой негодяй, как вы, может клясться всем святым на свете? Что вы об этом знаете? – возразила она.
Нагнувшись, он поцеловал ее в то место, где сходились ее бедра, и просунул туда язык.
– Мне кое-что известно о том, чему поклоняются у этого алтаря, – заверил он.
Бренну внезапно пронзило такое желание, что из ее груди вырвался громкий стон.
Она опять раздвинула ноги.
Лезвие царапало кожу, которая горела. Побритые места стали такими чувствительными, что казалось, можно разлететься на куски от одного его прикосновения.
Он продолжал брить ее, а она боялась пошевелиться. Где-то глубоко еще гнездился страх, но адский огонь желания сжигал его напрочь. Лезвие было острым и холодным, но движения были уверенными и умелыми. Ни одного пореза.
Джеймс посмотрел на свою работу взглядом художника, завершившего свое творение. Стоя на коленях между ее ног, он удерживал бедра Бренны своими широкими плечами.
Ее жемчужина трепетала, но он к ней не прикасался, поэтому она приподняла бедра, будто приглашая его. Но он даже не обратил на это внимания, а лишь продолжил свою работу, освобождая ее естество от всего того, что мешало его взгляду.
А она еще никогда в жизни не чувствовала себя такой уязвимой – словно выставленной напоказ – и в то же время такой защищенной.
Он, очевидно, точно знал, что делает. Острое чувство ревности вдруг пронзило ее – неужели какая-то другая женщина наслаждалась таким пристальным вниманием?
Закончив работу, Джеймс посмотрел на нее так, будто она была не Бренна, дочь мятежника со шрамом на лице, а Венера, богиня любви.
Потом он смыл мыло и вытер выбритое место.
Он встал и понес ее на кровать. Она уже больше не боялась того, что произойдет между ними, она обняла его за шею и отдалась на волю его прикосновений. Мужчина, который с такой уверенностью держит лезвие, наверняка может контролировать свою плоть и не причинит ей вреда.
– В первый раз тебе может быть немного больно, дорогая, – прошептал он ей на ухо, опустив на кровать. – Не сильно, и я не пошевелюсь до тех пор, пока ты не будешь готова.
Бренна уже чувствовала себя готовой, но ничего не сказала.
Его рука скользнула по ее телу от шеи до живота. Сердце затрепетало, но ей хотелось еще большего. Хотелось, чтобы он дотронулся до кожи на лобке, почувствовать, как его мозолистые пальцы раздвигают нежные лепестки ее естества и касаются той жемчужины желания, которая уже дрожала и горела.
Она немного поменяла положение бедер, пытаясь направить его руку. Он сдвинул руку ниже, но недостаточно.
Она повторила движение, и его рука опустилась еще на один дюйм.
Она не понимала, что происходит.
– Милорд, прошу вас…
Он нагнулся и поцеловал ее в губы. Потом его язык проник внутрь рта. То, что она ощутила, полностью лишило ее разума. Она выгнула спину, он просунул пальцы между складками кожи. Она выдохнула и опустилась на матрас.
– Ты такая влажная и скользкая, – прошептал Джеймс, устраиваясь сверху.
Бренна почувствовала, что его плоть готова войти в нее, и, раздвинув ноги, приподняла бедра навстречу ему.
Он вошел в нее медленно и осторожно, потом остановился и, поцеловав ее в лоб, спросил:
– Все в порядке?
Ей хотелось растаять и вобрать его в себя целиком. Она приготовилась к боли, а ее не было, Она просто немного напряглась.
– Все чудесно, – выдохнула она. В се картинах, поняла она, отсутствовал элемент страсти. В своих будущих работах она исправит этот существенный недостаток.
Между тем он начал двигать бедрами, чтобы войти глубже. Она вскрикнула, но звук ее голоса потонул в его поцелуе.
– Теперь не будет ничего, кроме наслаждения, – пообещал он и, немного задержался в этом положении, чтобы дать ей привыкнуть.
Но она уже снова приподняла бедра. Она не желала, чтобы он останавливался. И он начал двигаться, то скользя внутрь, то выходя из нее, задавая ритм.
Она вздыхала, то опускала ноги, то поднимала, чтобы он коснулся того бугорка между бедер, где сосредоточилась вершина наслаждения.
Слабый внутренний голос ругал ее за то, что она получает удовольствие от этого действа, но незнакомые ощущения слишком захватили ее, чтобы она могла услышать предупреждение.
Завтра будет время обо всем подумать и проанализировать. А сейчас…
Она провела руками по его мускулистой спине.
«Мой».
«Весь мой».
Откинув назад голову, она полностью отдалась ощущению близости его тела. Поддавшись нараставшему внутри напряжению, она ускорила темп движений, но неожиданно ее тело содрогнулось, словно внутри произошел взрыв, и обмякло.
– Черт побери! – вырвалось у нее.
Он рассмеялся. Рассмеялся!
– Это что-то новенькое.
Закрыв глаза, Бренна попыталась спихнуть его с себя. Не тут-то было. Его грудь была словно непрошибаемая стена.
– Слезайте!
Как он посмел смеяться над ней? Ведь она только что отдалась ему. Негодяй. Варвар.
Уж лучше бы он ее изнасиловал, чем так унизил.
– Тихо, Бренна. Успокойся.
Она притихла, но по глазам было видно, какую обиду она испытывает.
– Я не знаю, как должна вести себя женщина во время совокупления, – сказала она, насупясь.
– Ты просто чудо. Я очень-очень тобой доволен. Можешь всегда кричать «черт побери!», и мне никогда не перестанет это нравиться. Договорились?
Он словно окатил ее ледяной, водой. Бренна угрюмо кивнула.
– Ты была девственницей, – подтвердил Джеймс. Она не могла объяснить, почему он так доволен собой. – Теперь ты моя.
Он поцеловал ее, возможно, желая убедить, что смеялся от восторга, который вызвала ее необычная реакция, а не потому, что хотел высмеять. Бренна вспомнила, что отец бил ее всякий раз, когда она произносила слово «черт».
Между тем Джеймс снова вошел в нее, но на этот раз не медленно и осторожно, а довольно грубым толчком. Его движения тоже были словно отчаянными – быстрыми и энергичными. Наконец он вскрикнул и в изнеможении повалился на нее.
Она обняла его за плечи и из чистого любопытства лизнула его кожу. Опьяненная запахом страсти, исходившим от солоноватой на вкус кожи, она закрыла глаза. Даже в самых смелых своих фантазиях она не
