ее на кушетку. — Терпеть все это не могу.
Бен повернул голову от окна, где стоял, любуясь закатом, и на его губах заиграла легкая улыбка.
— А я-то все гадал, сколько времени тебе понадобится, чтобы в этом признаться. — Он подхватил папку с кушетки и небрежно пролистал ее, проглядывая на ходу диаграммы и графики. — Почему бы тебе снова не начать фотографировать?
Голос его звучал подозрительно мягко, и Сьюзен, озадаченно нахмурившись, внимательно вгляделась в лицо мужа.
— Ты же знаешь, я больше не занимаюсь фотографией.
— Мы могли бы устроить тебе здесь студию.
— Не нужна мне никакая студия, — отрезала Сьюзен, вскакивая с кушетки. — Я больше не фотографирую. И никогда не буду.
— А я уж было решил, что ты мне доверяешь.
— Так оно и есть.
— Тогда, может быть, объяснишь, что это значит? — сухо спросил Бен. Что-то в его голосе неуловимо изменилось, теперь в нем звучали почти зловещие нотки. — Вот, нашел в твоем ящике в ванной. — Он извлек из кармана пластиковую коробочку с пилюлями, потряс ею перед носом Сьюзен и постучал по ней пальцем. — Это ведь не витамины, правда?
Сьюзен бросило в жар, потом в холод. Это были ее противозачаточные таблетки! Бен не зря спрашивал, ведь он прекрасно знал, как выглядят лечебные препараты, которые она принимала. Наверняка ему уже известно, что это такое.
— Нет, не витамины.
— Где ты их достала? И когда?
— Первую упаковку еще в лечебнице, в Швейцарии. А новую упаковку получила в Афинах, у врача, который приходил осматривать меня после обморока.
— Так ты весь этот месяц пила противозачаточные таблетки? — Голос Бена стал таким же суровым и жестким, как и его внезапно застывшее лицо.
— Да. — Сьюзен подняла голову и содрогнулась, увидев, какой яростью полыхнули глаза мужа.
— Стало быть, ты мне лгала.
— Нет, не лгала.
— Во всяком случае, ты не была со мной честной до конца.
Правда вот-вот выплывет наружу, Сьюзен понимала это совершенно отчетливо. Скелет, запрятанный глубоко в шкафу, высунул свою уродливую голову. Сейчас снова начнется кошмар, от которого она, наверное, никогда не сможет оправиться. Это было уже слишком для хрупкого душевного равновесия Сьюзен, и она не выдержала. Распахнув дверь, она бросилась прочь из кабинета Бена, стремясь как можно скорее найти укрытие в тишине спальни.
Бен последовал за ней вверх по лестнице, и Сьюзен пустилась бегом. Бен в три прыжка догнал ее, перескакивая через две ступеньки, и, схватив ее за плечи, круто развернул к себе лицо.
— Что происходит, черт побери?
— Ты ничего не знаешь, и не надо тебе ничего знать.
— Да пропади все пропадом! Сьюзен! Мне осточертели твои тайны и недомолвки! — Пальцы Бена впились в ее плечи мертвой хваткой, так что вырваться не было никаких шансов. — Хватит загадок. Мне нужны прямые и правдивые ответы. Почему ты не сказала, что предохраняешься?
— Потому что ты тогда отобрал бы у меня таблетки или стал бы уговаривать меня не пить их…
— Естественно!
— Вот поэтому.
— Но ты же знаешь, как я хочу ребенка!
— А ты знаешь, что я не могу его тебе дать!
Сьюзен удалось вырваться, и она, не глядя, отступила назад. Там была ступенька. Сьюзен споткнулась, потеряла равновесие, и Бен едва успел подхватить ее. А потом без всяких церемоний потащил в спальню.
— Больше никаких пилюль и вообще никаких противозачаточных средств! — рявкнул он, захлопывая за ними дверь. — Поняла?
— Понять-то поняла, но я не могу сделать так, как ты требуешь!
— Вернее, не хочешь!
Сьюзен успела заметить, как в глазах Бена на мгновение промелькнула боль, впрочем, тут же сменившаяся гневом.
— Пожалуйста, Бен, поверь мне!
— Так же, как ты доверяла мне? — Отвернувшись, он прикрыл лицо рукой. — Господи, какой же я идиот! Твой дядя предупреждал, что ты сбежишь от меня. Он предостерегал меня, сказал, что у тебя не все в порядке с психикой. Но я, дурак, не поверил. Если бы только я послушался его!
— Это избавило бы нас обоих от многих неприятностей, — очень спокойно произнесла Сьюзен. Она внезапно почувствовала, что снова обретает почву под ногами, что к ней вернулась гордость.
Она ведь с самого начала знала, что их брак недолговечен. Как знала и то, что рано или поздно Бен обо всем узнает и их отношениям придет конец. Разрыв будет таким же скорым и болезненным, как и начало их совместной жизни. Только вот она не думала, что отдаст ему свое сердце, ведь ей и в голову не приходило, что она может так безоглядно влюбиться.
Бен смотрел на нее так, словно видел ее впервые. Взгляд темных глаз, казалось, пронизывал ее до костей.
— Ты ведь вообще не собиралась рожать от меня ребенка?
— Не собиралась.
— И сколько времени ты намеревалась водить меня за нос?
Всю жизнь, подсказал тихий внутренний голос, всю жизнь, потому что тогда я могла бы оставаться с тобой. Однако вслух она этих слов не произнесла.
— Не знаю. До тех пор, пока ты не докопался бы до правды.
— И ты продолжала бы пить таблетки, внушая мне, что мы просто не можем иметь детей?
— Да.
— Бог мой, как же я тебя ненавижу!
Сьюзен вся съежилась, ей казалось, что она вот-вот умрет.
— Я знаю.
— Нет, не знаешь. Ты и понятия не имеешь, насколько ты мне противна. — В два прыжка Бен покрыл отделявшее их расстояние, поднял руку словно для удара, но вместо того, чтобы ударить Сьюзен, сжал ее лицо в ладонях и впился в рот свирепым поцелуем. — Почему? — резко спросил он, оторвавшись, прямо в ее дрожащие губы. — Ответь мне: почему. Я хочу понять. — Его губы были такими теплыми, и Сьюзен невольно потянулась к нему, мечтая прижаться к его груди. Однако Бен, схватив за запястья, резко отстранил ее руки. — Я жду!
— Не надо тебе этого знать, Бен, это такой ужас…
— Мне нужна правда.
Сьюзен беспомощно смотрела на него, понимая, что теряет его — да что там, уже потеряла. Она так долго хранила свою страшную тайну. Никому, даже отцу не рассказала о том, что случилось тогда в парижской студии.
— Скажи мне.
С чего начать? Какое слово произнести первым?
— Я… у меня уже был ребенок.
— Что?!
Кровь так бешено стучала в висках, что, казалось, Сьюзен вот-вот рухнет. Она не смела поднять на Бена глаза.
— У меня был ребенок, — еле слышно прошептала она. — Маленький сыночек.
— Когда?
— От брака с Фрэнком. Мы были женаты чуть больше года, когда родился Джимми.
