Она была в гостях у друзей и вела необязательный разговор с пожилым мужчиной по имени Саммерфилд. Она знала его несколько лет, но всякий раз ив этот раз тоже - после взаимных приветствий разговор у них не клеился. А тут мисс Ифосс решила попытать удачи и после обычной продолжительной паузы без обиняков спросила:
- Как вы переносите свой возраст, мистер Саммерфилд? Я потому спрашиваю, что сама встала перед этой проблемой.
- Как переношу? Да вроде бы ничего. После смерти жены живу тихо, но особо не жалуюсь.
- Что нас одолевает - так это одиночество. Я убеждаюсь, что к нему надо относиться, как к зубной боли или вроде того, и искать лекарство.
- Это верно. Мне частенько бывает одиноко.
- Так вот: я сижу с малышами. Не думали о таком средстве? Вы не отмахивайтесь, что это не мужское занятие. Тут главное, чтобы человек был ответственный.
- Я никогда не задумывался об этом - ни вообще, ни конкретно. Хотя детей я люблю и всегда любил.
- Я стала заправской няней. Сейчас у меня только Датты, но хожу я к ним очень часто. И вечер пролетает незаметно. Полюбила телевизор...
- Я знаю Даттов, - сказал мистер Саммерфилд. - Они с Рейберн-роуд? Такие крохотные поганки?
- Они действительно живут на Рейберн-роуд, и действительно они оба крохотные, только зря вы обзываете их поганками.
- Да я ничего плохого не имел в виду. Я давно знаю Датта. Ради красного словца, бывает, скажешь не подумав.
- Мистер Датт - интересный человек. Он занят на ответственной и страшно секретной работе.
- Датт? Рейберн-роуд, дом двадцать пять? Он бухгалтер-ревизор.
- Вы наверняка заблуждаетесь...
- Я не могу заблуждаться. Мы вместе работали. Он был у нас на побегушках.
- Тогда... выходит, я заблуждаюсь.
- Меня другое удивляет: вы говорите, что ходите присматривать за их малышом. По-моему, тут вы тоже заблуждаетесь.
- Ну, в этом-то я абсолютно уверена. Только по этой причине я и узнала их.
- Тем не менее я удивлен, поскольку у Даттов, мисс Ифосс - ив этом я абсолютно уверен, - детей нет.
Мисс Ифосс приходилось слышать, что со старостью люди начинают жить в воображаемом мире. Но не выдумала же она, в самом деле, этих Даттов - ведь и мистер Саммерфилд подтвердил их существование. Так, может, она ходила к ним по какому-нибудь другому делу? Может, переступив порог их дома, она тронулась рассудком и напрочь забыла, ради чего она сюда ходит? Может, ее использовали совсем в другом качестве? В таком качестве, которого она стыдилась, и потому придумала, убедив в этом даже самое себя, благовидный присмотр за малышом? Не стала ли она чем-то вроде прислуги у этих людей, терялась она в догадках, и теплая уютная комната, херес, шоколад, бренди только игра ее воображения?
- К одиннадцати мы вернемся, мисс Ифосс. Вот номер телефона. - Миссис Датт улыбнулась, и через минуту за ней мягко захлопнулась дверь.
Здесь все настоящее, думала мисс Ифосс. Вот херес. Вот телевизор. На кухне поднос с моим ужином. Все это настоящее, мистер Саммерфилд просто выжил из ума. И только после ужина ее надоумило раз и навсегда убедиться в том, какое у нее положение в доме. Нужно подняться наверх и взглянуть на дитя. Тихо ходить она умеет, разбудить ребенка не должна.
Первая комната была захламлена чемоданами и картонными коробками. Из второй доносилось дыхание: она правильно шла. Щелкнув выключателем, она огляделась. Комнатка была веселая, с карликами на обоях. Стояла лошадь-качалка, лежала груда разноцветных кубиков. Дальний угол занимала большая колыбель, очень большая и очень высокая, а в колыбели спал очень старый человек.
Когда Датты вернулись, мисс Ифосс ничего им не сказала. Ей было жутко, а почему жутко, она и сама не понимала. Она не чаяла добраться домой. На следующий день она позвонила племяннице в Девоншир и договорилась немного погостить у нее.
О Даттах мисс Ифосс никому ничего не сказала. На свежем воздухе она набралась сил и через пару недель вернулась в Лондон окрепшей физически и духовно. Она открыткой известила Даттов, что решила не оставаться больше с малышом. Она не стала объяснять почему, только написала, что, надеется, они ее поймут. После этого она, как могла, постаралась начисто выбросить Даттов из головы.
Прошел год или около того, и в серое холодное воскресенье на бульварчике неподалеку от ее дома мисс Ифосс увидела Даттов. Они сидели на скамейке, тесно, по-сиротски прижавшись друг к другу. И что-то, а что - она никогда не сможет объяснить, толкнуло мисс Ифосс подойти к ним.
- Добрый день.
Датты обратили к ней свои строгие, несчастные личики.
- Доброго здоровья, мисс Ифосс, - сказал мистер Датт. - Давно вас не видно, давно. Как чувствуете себя в такую слякоть?
- Спасибо, хорошо. А вы? Как вы живете-можете, миссис Датт?
Мистер Датт поднялся и отвел мисс Ифосс в сторону.
- Берил совсем раскисла, - сказал он. - Микки умер. С тех пор Берил сама не своя. Понимаете наше состояние?
- Мне так неловко.
- Я стараюсь развлечь ее, но боюсь, мои старания напрасны. Меня это тоже сломило. Плохой из меня утешитель.
- Не знаю, что и сказать, мистер Датт. Какое горе.
Мистер Датт взял мисс Ифосс под локоть и вернулся с ней к скамейке.
- Я сказал мисс Ифосс, - сказал он жене. Миссис Датт кивнула.
- Мне так неловко, - повторила мисс Ифосс. Датты не мигая смотрели на нее печальными молящими глазами. В них было что-то гипнотическое.
- Мне надо идти, - сказала мисс Ифосс. - До свидания.
- Все переумирали, мисс Ифосс, - сказал мистер Датт. - Один за другим.
Мисс Ифосс мешкала уходить. И сказать ей было нечего, разве что снова просить прощения.
- Опять мы осиротели, - продолжал мистер Датт. - Опять маемся. Мы так их любим - и вот: не знаем, куда себя деть в воскресенье. Одинокая пара. Не в человеческих это силах, мисс Ифосс, переносить такие удары.
- Я скажу не к месту, мистер Датт, но человеческих сил хватает на очень многое. Этого не осознаешь, когда случилась беда, но пройдет время - и вы сами убедитесь.
- Вы умница, мисс Ифосс, и вы правильно заметили, что в нашем положении трудно учиться благоразумию. Скольких мы уже потеряли за свою жизнь! Дать и потом отнять! Непостижимо господне жестокосердие.
- До свидания, мистер Датт. До свидания, миссис Датт.
Те не ответили, и мисс Ифосс быстро удалилась.
Мисс Ифосс стала чувствовать, что стареет. Она обзавелась палочкой; в кино у нее уставали глаза; она сократила чтение, ей стало утомительно поддерживать долгий разговор. Она вполне философски отнеслась к перестройке, радовалась, что способна на такое отношение. К тому же обнаружились положительные стороны: все больше приятности доставляло обращение к прошлому. Она со свежим чувством заново переживала любимые периоды. Жизнь капризна, и тут отыгрывался свой каприз.
Случай опять свел ее с мистером Даттом. Она полдничала в тихом старомодном кафе, которое далее в мыслях не стала бы связывать с мистером Даттом. А он вошел и встал перед ней.
- Доброго здоровья, мисс Ифосс, - сказал он.
- Ба, мистер Датт! Как вы поживаете? Как ваша жена? Мы порядком не виделись.
Мистер Датт сел. Он заказал себе чай и чуть подался вперед, вглядываясь в нее. О чем он думает? - гадала мисс Ифосс, у него вид человека, который из вежливости поддерживает компанию, хотя мысли его далеко. Наглядевшись, мистер Датт просветлел лицом. Он улыбнулся и заговорил как человек, собравшийся
