Невольно напрашивался вывод, что здешний хозяин отличался при жизни весьма мрачными вкусами. Судя по всему, мысль о смерти посещала его с давних пор. Неужели он предчувствовал свою нежданную кончину?
Странный царапающий звук заставил меня повернуть голову. Приоткрытая дверь. Не оттуда ли доносится этот звук? Я на цыпочках шмыгнул к двери, но маленький усач, опередив меня, распахнул створки. И мы оба замерли на пороге.
В этой большой красивой комнате нам предстала третья картина на тот же мрачный сюжет. Только на сей раз она была реальностью. На блестящем паркете был распростерт молодой мужчина, худощавый, светловолосый, весьма элегантно одетый. А на груди у него, на светлом блейзере, виднелось большое красное пятно.
ПРОПАВШИЙ СТАКАН
Веспер Юнсон опустился на колени, тронул бледную руку, которая ладонью вверх замерла на полу.
— Мертв,— тихо пробормотал он.
Потом осторожно расстегнул пиджак покойного. Белая шелковая рубашка на левом боку была вся в полусвернувшейся крови. Стекая под спину, кровь насквозь пропитала одежду и лужей темнела на паркете. Спереди, посредине багрового пятна — черная дырка. Круглая, окаймленная кольцом темных пятнышек.
— Из пистолета стреляли, с близкого расстояния? — предположил я.
Он кивнул, надел тонкие перчатки, слазил в левый внутренний карман покойного и достал бумажник из мягкой коричневой кожи. Ловкие пальцы привычно перебрали содержимое. Мятая пятикроновая купюра, пачка закладных, несколько квитанций и водительские права в изящном кожаном футляре. Веспер Юнсон взглянул на права и присвистнул.
— То-то мне показалось, что я его знаю,— буркнул он.
— Кто это? — спросил я.
— Гильберт Лесслер,— ответил он и коротко добавил: — Единственный сын и один из известнейших в городе плейбоев.
Я пристально взглянул на покойного. Белесые брови, лоб в неглубоких морщинах, светлые волнистые волосы, уже чуть поредевшие. Закрытые глаза, крупный горбатый нос. Рот маленький и до странности вялый, подбородок круглый, незначительный. Вокруг рта и глаз — сетка тонких морщинок, отчего он казался старше своих лет. Я отметил легкую смазанность черт, которая не слишком сочеталась с дерзким орлиным носом. Модный, хорошо сшитый костюм, броский галстук и элегантные замшевые туфли дополняли картину — типичный сынок богача, с неистощимым упорством транжирящий отцовские денежки и собственное здоровье.
— По-моему, я его как-то раз видел,— сказал я.— В Фальстербу, кажется.
— О нем много чего писали в светской хронике,— заметил Юнсон, сунув бумажник обратно в карман покойника, встал и огляделся.
По всей видимости, мы находились в гостиной. Комната очень большая, метров пятнадцать в длину Тянется от одной стены дома до другой и выстроена углом. По торцу с обеих сторон — огромные окна, там взбираются по бамбуковым шпалерам мощные стебли циссуса. В угловой выступ вделан камин из неоштукатуренного кирпича.
В обстановке выделялись две группы мебели, по углам длинной стены. Закругленные диваны, прекрасной работы столики и мягкие кресла. Посредине стоял коричневый рояль на прозрачных ножках. На кремовых стенах целая армия модернистов пронзительными красками и диковинными формами вопила о своей оригинальности и жизнерадостности. С потолка свешивались две хрустальные венецианские люстры.
В ближайшем от холла углу царила мерзость запустения. Два кресла перевернуты, у одного отвалилась спинка. По полу раскиданы подушки, а когда я подошел к закругленному угловому дивану, под ногами что-то захрустело. Посмотрев вниз, я заметил осколки фарфора и стекла. На диване лежал стакан для грога, целехонький, красная обивка вокруг него намокла.
Как же стакан мог очутиться на диване? Я терялся в догадках, пока не поднял взгляд и не увидел узкую стойку из зеркального стекла, тянувшуюся вдоль спилки дивана. На ней стояло полбутылки французского коньяка, еще два стакана, оба пустые, и пепельница того же синего фарфора, осколки которого валялись на полу.
И этот комбинированный диван-бар был отнюдь не там, где надо. Позади него располагался шкаф для напитков с дверцами из зеркального стекла, но для бармена места не было совершенно. Кто-то настолько резко пихнул диван в угол, что край стойки врезался в дверцу шкафа и разбил стекло.
— Видно, тут крепко повздорили,— сказал я.
Веспер Юнсон будто и не слышал меня. Зорким взглядом он ощупывал стены. И похоже, интересовался вовсе не произведениями искусства. Неожиданно он быстро, развалистой походкой прошагал к камину и наклонился, рассматривая один из кирпичей. А немного спустя удовлетворенно воскликнул:
— Вот она!
Я подошел взглянуть. Сантиметрах в десяти над зевом топки в обожженной красной глине была круглая дырочка, и кирпич потрескался. Выходит, именно тут и закончила свой путь смертоносная пуля.
— Ну-ка, посторонитесь,— сказал начальник уголовной полиции.
Он стал позади мертвеца и поднял руку, как бы целясь в камин, а взгляд его тем временем выверял расстояние от трупа до кирпичной кладки. В конце концов послышалось удовлетворенное ворчание.
Вошел полицейский-фотограф.
— Я не сразу вас нашел,— виновато сказал он.
— Вы лучше фотоаппарат найдите,— бросил Веспер Юнсон.— Есть работенка.
При виде трупа полицейский вытаращил глаза.
— И еще: скажите Класону, пусть опять съездит за доктором Герхардом,— добавил начальник.
Полицейский щелкнул каблуками и исчез. Веспер Юнсон расправил усы.
— Печальная история,— вздохнул он.
— Семейная драма с нежданным исходом,— сказал я.
Маленькая круглая голова склонилась набок.
— Любопытно послушать,— проговорил он, глядя совсем в другую сторону.
— Сын приходит к отцу, ему нужны деньги, отец отказывает, сын выхватывает пистолет, угрожает, вспыхивает драка, отцу удается разоружить сына, но гремит выстрел, и сын падает замертво.
— Ну-ну, продолжайте,— благодушно обронил начальник уголовной полиции.
— Жизнь отца рушится словно карточный домик. Он убил сына. Что ему теперь все миллионы. Его доброе имя опозорено, жизнь разбита. Единственный выход — разом положить этому конец. Он глотает горсть снотворных таблеток, садится в машину, потом, возможно, засыпает за рулем у Исбладсвикена, а возможно, нарочно едет в воду.
— Не исключено, что он именно так и сделал,— задумчиво согласился Веспер Юнсон.
— Выходит, в определенных условиях миллионер может покончить самоубийством,— подытожил я.
Полицейский начальник не ответил, он рассматривал маленький ватный тампон, держа его пинцетом.
— Я вот думаю, зачем, собственно, Свен Лесслер взял в машину трубочку от мединала,— сказал он.
Я растерялся.
— Наверно, решил принять таблетки по дороге.
— Открыли упаковку, во всяком случае, здесь,— возразил он.
