— Не хочу уголько-ом!
— Ты молчи! Уголек-то маленький! Тебя он не коснется, только лесника! А мы поглядим, какая у тебя выдержка… Есть у тебя выдержка?
Марсианин, видно решив показать, что выдержка у него есть, замолчал и только вздрагивал и дрыгал ногами, когда Толик, зажигая одну за другой спички, пытался тлеющим кончиком поразить зловредного клеща.
— Дела… — сказал Толик, окончательно убедившись, что горячие спички оказывают гораздо большее действие на самого больного, чем на его мучителя. — Чем бы еще попробовать?..
— Давайте попробуем керосином! — посоветовал Вася.
Но и керосин не помог.
— Не может быть, чтоб химические вещества не подействовали, — сказал Алхимик. — Только вот какие? Хорошо бы какой-нибудь кислотой!..
Больной совсем оцепенел и уже не проявлял никаких признаков жизни.
Хозяин медведя, до этого безмолвно, но с огромным любопытством наблюдавший за лечением, тоже подал совет:
— Надо какую-нибудь птицу принести, чтоб она выклюнула…
Услышав про птицу, больной отчаянно задергался:
— Какую… еще… птицу! Не нужно… никакой… птицы! Еще… придумали… чтоб… птица… меня… клевала!
— Вот капризный больной!.. — удивился Толик. — угольком его нельзя, птицу не нужно… Первый раз нам такой попадается… Откуда ты его только привел?..
— Давайте попробуем раствором поваренной соли! — предложил Алхимик и не ошибся: соль помогла. Лесник зашевелился и, пятясь задом, вылез из своего убежища. Толик схватил его и положил на край стола.
Ослабевший от слез и переживаний Марсианин встал, чтобы взглянуть на злодея. Он долго, с ненавистью рассматривал его и, воскликнув: «У, гад!», — пытался пристукнуть кулаком, но плоскому леснику это было ничто. Тогда Марсианин схватил лесника со стола, подбежал к раковине, бросил его туда, открыл кран и дождался, когда вода смоет лесника в таинственные недра канализации.
— Покусайся теперь там! — злорадно сказал он и, повеселев, сел на диван отдохнуть от всех волнений.
— А вы, оказывается, в лес ходили? — спросил у Васи Толик.
— Да ходили… Прогуляться, соловьев послушать… Хорошо там один соловей пел…
— Ты вот ходишь соловьев слушать, — с обидой промолвил Толик, — а дела в зоне пускай проваливаются, да?
— А в чем дело?
— А в том! Ты за чем должен следить? За порядком? Так вот, пока ты в лесу пропадаешь, соловьев слушаешь да лесников кормишь, Юрец опять первачкам проходу не дает! А тут еще свой хулиган во дворе появился. Сережка из шестьдесят шестой квартиры!
— А что он?
— На нашего Алхимика второй день плетет кнут! Он тоже химик, но они поссорились из-за каких-то реактивов, и вот теперь он плетет на него кнут!..
— Верно, — тоскливо подтвердил сам Алхимик. — Говорит: «Вот сплету кнут, я ему дам!» Уже порядочно сплел, он с балкона показывал Андрейке и Андрюшке, те говорят — страшно толстый…
— Вот видишь, — сказал Васе Толик. — Через это самое Алхимик нервничает, это может отразиться на работе нашей больницы… Ты у Сережки кнут отними!
— Ладно!
— И еще. Завтра с утра — воскресник, деревья будем во дворе сажать. Все должны выйти, наше звено должно пример показать! Ты смотри, обязательно выйди, чем по лесам без толку бродить.
— Ладно, выйду… Пошли, что ли! Любит везде рассиживаться! — скомандовал Вася Марсианину, которому обстановка больницы теперь уже нравилась, и он очень неохотно пошел к двери…
Прощаясь, Марсианин горделиво спросил:
— Ну, как у меня выдержка?
Но Вася его огорчил:
— Ерунда твоя выдержка! Вот у лесника — выдержка!
Глава седьмая,
Нельзя сказать, что Вася вообще не собирался идти на воскресник. Идти он хотел, но только позже, после того, как сходит на «птичий рынок» и продаст партию рыбок Семафору и Фунтику. Нельзя же их подводить, раз обещал!
В воскресенье Вася встал очень рано, и когда, взяв банку с рыбками, приготовленную с вечера для продажи и дальнейшего обогащения, шел по улицам, они были почти пусты, только кое-где дворники подметали тротуары, во дворах, пользуясь безлюдьем, свободно бегали невесть откуда взявшиеся кошки, которых днем нигде и не увидишь, да хозяйки прогуливали собак. Трамваи шли тоже пустые.
Но на «птичьем рынке» уже кипела жизнь. Почти весь рынок заполняли старые и малые голубятники, и Васе порядочно-таки натолкали бока, пока он отыскивал Фунтика и Семафора.
Компаньоны располагались в некотором отдалении друг от друга, водрузив на какие-то грязные ящики банки с рыбами, и безостановочно выкликали свой товар разными голосами:
— Дании, дании! — басом кричал Семафор.
— Гуппи, гуппи! — тоненько откликался Фунтик.
Изредка они позволяли себе развлечься посторонним разговором.
— Как дела, Семафор?
— Порядок! А у тебя?
— Нормально!
И снова заводили, перекрывая базарный шум:
— Дании, дании! Сюда, пацан! Вот — выдержанные!
— Гу-у-уппи! Давай налетай, задаром отдаю!
Раба пока еще было не видно.
— Несешь? — издали углядел Васю длинный Семафор и, повернувшись к Фунтику, крикнул: — Гля, тот малый рыбок принес!
Фунтик подошел, не спуская глаз с оставленного товара. Вася развернул банку, Семафор косо заглянул туда, как петух, и разочарованно протянул:
— Ху-у-у… Дохлятина…
— Дохлятина и есть, — поддакнул Фунтик.
— «Дохлятина»! — возмутился Вася. — Не хочешь, не бери…
— Будем брать? — спросил Фунтик у Семафора.
— Да придется взять… — недовольно сказал Семафор. — Жалко малого, все-таки шел… Ладно уж…
И начал маленьким сачком перекладывать рыбок в свою банку, считая:
— Одна да одна — пара, да еще одна… Это сколько будет? Да еще пара… Стой, забыл, сколько было сначала…
— Они сосчитаны, — сказал Вася. — Ровно тридцать штук!..
— Сосчитаны? А не врешь? Забожись! Ладно…
