разговориться, но тут из своей калитки, как угорелый, выскочил Зямка, размахивая каким-то журналом, и заорал:
— Сережка! Иди сюда! Скорее! Да скорее!
— А что?
— Чудовище!
Сережке, конечно, стало интересно, какое такое чудовище, и он подошел.
— Вот! — торжествовал Зямка, потрясая журналом «Вокруг света», будто никогда Сережку не прогонял и не кидался мышью. — Чудовище — оно есть! Я так и знал! Гляди!
Алик и Борис, услышав про какое-то чудовище, подошли поближе и навострили уши.
— Какое еще там чудовище? — безразличным голосом спросил Борис.
— Шотландское чудовище! Вот! Читайте! Его сфотографировали! У него голова, как у лошади. Оно всплыло, и его сфотографировали! Значит, оно есть! А многие не верили! В общем, нате — сами читайте! На, Алик!
Он вручил Алику журнал, а сам стал смотреть через плечо.
Прочитав, что чудовище живет на самом деле в одном шотландском озере, все ребята пришли в хорошее настроение, и про ссоры, само собой, вспоминать не хотелось, потому что надо было всесторонне обсудить, как это чудовище могло оказаться в озере, и куда девались остальные такие же, и где они еще могут быть, и как лучше его поймать, и куда его можно потом деть, и водятся ли такие чудовища у нас, и где они могут прятаться, и сколько оно живет лет, и что произойдет с человеком, если тот на него наткнется.
— Зуб твой нашелся, — сказал вдруг Сережке Борис. — Вот он — возьми. Он завалился за подкладку.
Борис вынул из кармана новую губную гармошку, но вдруг опять сунул ее в карман и помчался к своему дому.
Сережка оглянулся и увидел четверых ребят.
Один толстый, губастый, больше всех ростом. Прозвище его было — Горилла. Двое других — юркие, черненькие, с быстрыми глазами: Чурилы. Еще один — веселый, румяный, в футбольной майке и в бутсах — назывался Страшила. Кто их так прозвал — неизвестно.
Это были безжалостные грабители и бандиты с Козьего бугра.
Хихикая, они наслаждались смятением и испугом застигнутых врасплох мирных жителей Березовой улицы.
Глава II
— Стой, не беги! — сказал Горилла, важно выпятив живот и уперев кулаки в бока. — Все равно поймаем и… Страшила!
— Я! — вытянулся Страшила.
— Что мы с такими делаем, которые убегают? Страшила громко чмокнул языком, зажмурился и, страшно сморщившись, потряс головой, показывая, что нет слов, чтоб описать ужасы, которые ожидают таких преступников.
— Вот! — внушительно сказал Горилла. — Покажи-ка им еще кинжал.
Страшила вынул из-за пояса столовый ножик и кровожадно замахал туда-сюда.
— Дай им понюхать! Страшила сунул ножик поочередно Сережке, Алику и Зямке и оглянулся на Гориллу за дальнейшими распоряжениями.
— Скажи им, Страшила, сколько его людей нюхало!
Страшила поднял глаза к небу, как бы подсчитывая в уме точное количество людей, чтобы не ошибиться, и сказал:
— Да порядком!
— Да вот еще, — спохватился Горилла, — палки. Это хорошие, крепкие палки! Пощупайте их! Крепкие?
— Крепкие… — уныло сказал Зямка.
— Это что! Это они для; руки крепкие. А для спины или там головы — еще крепче!
Видимо, решив, что предварительных разъяснений дано достаточно. Горилла приступил к делу.
— Ты вот, — обратился он к Сережке, — чего это там в руке зажал… Прячешь от нас… Показывай, показывай, не бойся, мы посмотрим да и отдадим!
Тут Горилла подмигнул своим соратникам, давая понять, что это всего лишь веселая шутка, и Страшила радостно подтвердил:
— Отдадим! Хи-хи-хи! Конечно, об чем речь! Хи-хи! Вот так штука! Отдадим, отдадим, как же…
А уж Страшила совсем развеселился, хихикал и качал головой, дивясь находчивости и остроумию своего атамана. Сережка разжал руку:
— Да это так… Зуб…
— Это от какого такого зверя зуб?
— Человеческий… от меня… — Сережка раскрыл рот и показал дыру, где зубу полагалось расти, и хотел было спрятать в карман, считая, что имеет право держать свой зуб при себе, но Горилла не смог пересилить свою алчность и с криком: «Дай сюда!!» — выхватил у Сережки зуб и спрятал в карман. После этого аппетит у него разгорелся, он скомандовал:
— Показывай, что в карманах!
В карманах у березовцев оказалось: карандашик, моток ниток и сухарь.
Горилла послюнил карандашик, провел им по ладони, попробовал прочность ниток, остался доволен и протянул Страшиле:
— На, спрячь, пригодится.
Сухарь он разгрыз и съел, зато журнал, как не имеющий для него никакой ценности, он поддал ногой, как мячик.
Расправа с журналом его не удовлетворила, и он грозно нахмурился:
— Почему у вас ничего нет?
— А что у нас должно быть? — спросил Алик.
— Мало ли что… Ножички, деньги, расчески всякие…
Это нехорошо. Должны все это иметь, — назидательно говорил он. — А то какие-то бедняки. В другой раз все заведите. Заведете?
— Заведем…
— А мы ничего не возьмем! Хе-хе-хе! — радовался Страшила.
— Теперь, — продолжал Горилла. — Этот в бархатных штанах, который убежал, он чего убежал?..
— Испугался…
— Хм… — самодовольно сказал Горилла. — Значит, мы страшные? Ладно. Это он зря. Нас бояться не стоит… Только что-то я не помню, позабыл… у него губная гармошка была? Страх!
— Я!
— Была у него гармошка?
— А как же!
— Ну вот. Вы ему скажите, чтоб он к завтрему мне эту гармошку принес. Она мне нужна. Сюда может принести. Мы теперь часто к вам будем приходить! Поняли?
— Поняли… Ну, мы пойдем… — робко сказал Алик.
— Нет, стой! Мы еще с вами должны расквитаться…
— За что? — спросил Сережка.
— Как за что? Мало ли за что! За вами числится порядком всяких преступлений… Страх! Какие за ними
