сейчас покажу…
В окно заглянула девочка:
— Ну, Костя. Ну, куда я дену молоко…
— Замолчи! — сказал брат. — Выйди лучше на улицу — погляди, не бродит где конопатый мальчишка!
Девочка скрылась. Зямка спросил:
— Какой это конопатый? Котовы глаза засверкали:
— Эт-то такой… крокодил! Я, понимаешь, пацанам говорю: хватит, говорю, меня Котом звать. Что это такое: Кот, Кот… Лучше меня надо Стенькой Разиным прозвать. Ну, те говорят: ладно. А этот крокодил, где б я ни был, меня везде находит: «Здрассте, Котофей Котофеич, давно приехали из сибирских лесов?» Только и дела — бей его, да гоняйся за ним, еще и бегает быстро!
— А откуда он взялся?
— А кто его знает! Я думаю: не иначе это сын учителя французского языка; отец у него хоть не конопатый, но другого такого ехидного я и не видал: одни двойки мне ставит! Что с ними делать — прямо не знаю. Мне говорят недавно: конопатый поехал купаться и утонул. Но только это, оказывается, утонул конопатый с Октябрьской. Хороший был пацан!.. Если б не он, прямо было все здорово!
— Это всегда так, — сказал Алик. — У тебя конопатый, а у нас такие есть — Гориллы…
— А те что? — спросил участливо Кот. — Тоже дразнятся?
— Если б дразнились, это еще ладно, — сказал Борис.
— Все у нас отнимают! У него вот даже, — Зямка показал на Сережку, — отняли выдернутый зуб!
И Кот уставился своими круглыми карими глазами на Сережку.
— А ты, вообще, откуда взялся? Я тебя чего-то не знаю.
— Из Ленинграда приехал! — объяснил Сережка.
— А! — сказал Кот. — Из Ленинграда? Значит, ты приехал из Ленинграда, а они у тебя зуб отняли?
— Ну да!
— Ах они, крокодилы! Как они смели! Этого терпеть нельзя… Человек приехал из Ленинграда, а у него здесь зуб отнимают! Я им дам! Кто отнял?
— Горилла, Страшила… — начал перечислять Зямка.
— Страшилу я немножко знаю, — перебил его Кот. — Надо будет пойти взять.
— А они не будут отдавать?
— Как не будут? — удивился Кот. — Это Страшила-то? Еще как отдаст! Он у меня отдаст, как из пушки! Ведь этот зуб у тебя во рту рос?
— Ну да! — Сережка опять открыл рот и показал место, где рос зуб.
— Ну вот, а ты говоришь—не отдаст. Пусть попробует! Пошли.
Кот впереди, березовцы за ним — все вылезли из подвала и пошли прямо к воротам, но вдруг Кот спохватился:
— Стой, чуть не забыл! Юлька! Принеси мою папаху!
Юлька куда-то сбегала и принесла большую облезлую папаху из какого-то серого меха. Надвинув ее на голову. Кот повертелся и спросил удивленных ребят:
— Ну, как? Похож я на Стеньку Разина?.. Не разрешают мне ее носить летом, поэтому она у Юльки на сохранении, чтоб не спрятали…
— Да в ней, наверное, жарко летом-то ходить? — спросил Борис.
— Все равно! Зато она из волчьего меха!
— А! Ну тогда конечно…
Юлька подозрительно посмотрела на брата и спросила;
— Ты куда хочешь идти?
— В одно место, — сказал Кот. — Дело одно есть.
— Знаю! — сказала девочка. — Это они тебя драться пришли звать! А сам еще начал новую жизнь!..
Но Кот молча прошел к калитке и только там, обернувшись, сказал:
— Сам знаю! Ты еще мала в этих делах понимать… На улице, уже отойдя от дома, он вздохнул:
— Как она догадалась! Удивительно умная девочка. Остальные все дуры, а это прямо как мальчишка. Я, понимаете, вообще-то начал новую жизнь: не драться, никуда не замешиваться. Я уже давно ее собираюсь начать! Сперва хотел с нового года, потом — с первого мая, потом—с каникул. Окончательно решил: как только в новый дом переедем! Но раз такое дело, придется мне теперь с какого-нибудь другого дня начинать… Верно! С дня рождения я ее лучше начну!..
Глава IV
Место обитания разбойников Горилл оказалось обыкновенной улицей: и травка на ней росла, и куры бродили, и маленькие ребятишки играли. Не то, чтоб березовцы ожидали увидеть здесь разбросанные кости разбойничьих жертв, но все-таки удивились:
— Скажи! Даже деревца растут! — пожал плечами Зямка.
— А почему бы им не расти? — резонно спросил Кот. Сами Горилла и Страшила сидели не на семи дубах, а на обычной скамеечке и мирно беседовали — прямо два пенсионера! Впрочем, возможно, что они обсуждали планы новых злодейских набегов или поджидали какого-нибудь несчастного одинокого чужестранца, не знакомого с местными обычаями.
Завидев березовцев, Горилла по-своему истолковал их появление в этих местах:
— Гармошку несут! — радостно вскричал он. — Ге-ге-ге-ге-ге!
Неустрашимый Кот направился прямо к нему и еще издали спросил:
— У кого зуб?
Страшила что-то испуганно зашептал на ухо атаману, но тот только нагло ухмыльнулся и во всеуслышанье заявил:
— Кто-о? Ко-от! Котов мы всяких видали — и полосатых, и сибирских… Я, может, сам — лев, а то — тигр! Кот — зверь небольшой…
Через секунду Горилла очутился на земле, а Кот сидел на нем верхом.
— Отдавай зуб! — шипел он, вцепившись в Гориллу так, будто и в самом деле имел когти.
— Ты что! Ты что! — хрипло вскрикивал Горилла, дрыгая руками и ногами. — Сбесился?.. Пусти… ты что… Сбесился?.. Он у Страшилы… Пусти… О-ой! — вдруг завыл он противным голосом. — О-ой, бо-о-льно- о! Ой, сломал мне, слома-а-ал…
— Вот он, Костя, — сунул зуб Коту испуганный Страшила. — На, возьми…
Кот встал, взял зуб, отдал Сережке и помог встать Горилле, поглядывая, что у него там сломано.
— Набрасываешься… — жалобно ныл Горилла, ощупывая по очереди локти, шею, спину, затылок и весь извиваясь, будто от невыносимой боли. — Не разберется, а набрасывается… Так и ушибить можно… Так бы и сказал, а то кидается, как ненормальный… Да я, может, больной, меня нельзя так душить… Вот помру — ответишь…
И Горилла пошел прочь, загребая пыль ногами.
— А ты чего? — набросился Кот на Страшилу. — Ты меня знаешь?
— А как же, а как же! — засуетился Страшила. — Я тебя всю жизнь знаю! Я и брата твоего знаю! Не веришь? Спроси хоть у него, он, наверно, помнит. Они весной тренировались, а один мальчишка на поле выскочил, хотел мяч поддать, — это я и был! Так он сам — Масленкин! — меня догнал, своей рукой взял за шкирку, вывел с поля и ха-ароший щелчок влепил мне вот в это самое место, вот сюда! Говорит: «Будешь на поле выбегать?» Я говорю: «Нет», Он говорит: «Ну, смотри!» Не вру, много пацанов видело, спроси хоть у кого!.. Сам Масленкин!
— Ладно, — равнодушно сказал Кот и обернулся к березовцам: — Ну, пошли, пацаны?
