корзинкам тотчас догадался, куда ребята идут.
— Эй, вы! — загорланил он. — Почему без меня? Что за беспорядок!
Он вылез из глины и присоединился к грибникам, как был, в засученных штанах, вышагивая своими длинными ногами, облепленными глиной, как настоящий гусь.
— Что же ты корзинку не взял? — спросил Мишаня.
— А зачем она мне? Я в рубашку наберу, было бы что! А за корзинкой пойди, там скажут: «Глину домесил, ах ты, лоддырь, дубина!» Надоела она мне, лучше я грибов принесу!.. Отец за грибы сильно ругаться не будет, он их уважает! А глина никуда не денется… Правда, высохнуть может, да ее размочить — что за важность!..
Аккуратист молча шел сзади, только раз неожиданно пробормотал себе под нос:
— Наплевать…
— Ты чего? — обернулся Гусь.
— Так…
Разговор по дороге шел интересный: про волков — могут ли они постепенно развестись в гусиновском лесу? Для запугивания Аккуратиста Мишаня начал говорить, что, по слухам, в лесопосадку уже перебрались волки из других лесов, но все испортил Гусь, ляпнув про медведей, которых будто бы уже поселилось около двадцати четырех штук, а такой небылице кто поверит?
Аккуратист в этом интересном разговоре никакого участия не принимал, а когда перебрели речку и вступили в лес, сказал сам себе:
— В рубашку много не наберешь…
— Это он боится, что мы все его грибы порвем! — догадался Мишаня.
— Нуждался я… — буркнул Аккуратист.
Это место только приезжие да кто ничего не понимает звали лесопосадкой, а гусиновцы называли не иначе, как лес!
Хоть он и не сам вырос, а был лет тридцать назад посажен, но почти ничем не отличался от дикого или даже от тайги! И чаща там была, и бурелом, и пни (правда, небольшие), а в некоторых местах верхушки деревьев так сплелись, что и неба не увидишь, — тайга и тайга!..
Огурец прошлым летом ездил гостить к своей бабке, живущей в самом настоящем лесу, и рассказал, что тамошний лес, хоть он и дикий, по сравнению с гусиновским никуда не годится: деревья кривые, редкие; травы почти никакой, один мох; птиц мало, да и те какие-то дохлые, поют плохо…
А тут трава — это трава: вся в цветах разных, а по ним шмели, пчелы, бабочки, козявки всевозможные ползают, летают и кишат!
Птицы возятся и порхают в чаще, перекликаются и поют на разные голоса!
Деревья — высоченные, здоровенные, листья густые — дунет ветер, там они и зашумят!
Не хватало только волков, леших и медведей, но зато уж и свои разбойники завелись, у которых Гусь атаманом.
Колюнька, зайдя за первый куст, воскликнул:
— Гриб!!
Гриб был высокий, на толстой, как колбаса, ножке, с большой красной шляпкой, весь твердый, как костяной.
Колюнька держал его над головой и повертывал во все стороны.
— Да-а… Везет кому не надо… — проговорил Аккуратист и вдруг озлел: — Чего ты их с корнями дергаешь, порядков не знаешь? Резать у него нечем… Не умеют грибы брать, а в лес прутся!..
А сам шарил глазами по кустам, надеясь увидеть еще такой же, не увидел и скомандовал:
— Расходись по сторонам, чтоб друг другу не мешать!..
Мишаня с Глебом пошли вместе. Колюнька, боясь потеряться, держался поблизости от них. Если кто находил гриб, кричал на весь лес:
— Еще один! Огромадный!..
Гусь первым летел смотреть, ломясь сквозь кусты, будто медведь:
— Где? А ну? Ого-го-го какой! А у меня что-то не клеится… В чем дело — не пойму…
Прибегал Аккуратист и, взглянув на гриб, начинал рыскать по кустам вокруг этого места, но сам помалкивал, если находил.
Остальные перекликались:
— Есть!
— Какой?
— Красный! Молодой!..
Красные подосиновики считались ценнее коричневых подберезовиков благодаря красоте, стройности и толщине ножки. На такай гриб взглянуть и то радостно. Совсем уж ноги не идут и домой хочется, а увидишь гриб, как он своей красной шапкой из травы торчит, куда и усталость делась, и спять можно идти хоть сто километров. Жалко, попадаются они редко…
И все-таки Мишаня нашел три молодых подосиновика и один подберезовик, большущий, старый, но годный.
Аккуратист насобирал чуть больше.
Глеб не нашел ни одного.
Гусь — один, зато такой громадный, что можно на голову надеть вместо шляпы. Не имея куда положить, он носил его в руке, держа за ножку.
— Если б я заранее догадался его на башку себе надеть, — жалел он, когда все сели отдохнуть, — не так досталось бы мне сучком по макушке! Вижу, наверху сучок сухой завис… дай сшибу другим сучком! Сшиб, а убечь не успел!.. Вон какая шишка вскочила, на, трогай, не бойся!.. Да у меня чугунок крепкий, не то видал! Он у меня все равно как вот пенек, на котором дрова рубят, — весь в рубцах! Привычка имеется!..
Колюнька нашел два больших и один маленький, совсем крошечный. Если ему попадались мухоморы, он затаптывал их ногой, пока Глеб не сказал:
— Мухоморы не трогай, ими лоси лечатся!..
Колюнька сильно удивился и стал ходить за Глебом, беспрерывно спрашивая:
— А как они лечатся?..
— А почему они не отравляются?..
— А откуда они знают?..
Он так над этим задумался, что пропустил великолепный гриб, который проворно схватил и засовал в свою корзину зоркий Аккуратист.
Но Колюнька теперь больше переживал за мухоморы и восклицал:
— А вот еще один! Я его не тронул, Глеб, а Глеб!.. Пускай лосям будет!..
— Молодец! — отзывался Глеб.
— Лось увидит и съест, правда?
— Правда…
— И выздоровеет, правда?
— Правда…
Наконец Глебу повезло, как и местным жителям редко везет: он нашел сразу три подосиновика, выросших из одного корня, такие могучие да красивые, что и есть жалко, а поставить бы куда на выставку, чтоб все любовались и завидовали.
Даже Гусь растрогался:
— Вот тебе и сибирский кот! А мне чтой-то все червивые попадаются, чтоб они провалились!..
Аккуратист глянул и сразу отвернулся, не желая, видно, расстраиваться:
— Здорово тебе везет… Только мама говорит, что кому сильно везет, тот скоро помирает…
— Я, значит, долго проживу! — обрадовался Гусь, но и Глеб не испугался:
— Пу-ускай! Только бы побольше таких попадалось!..
— Привел вас на свое место, а сам остался ни причем, — бубнил Аккуратист и вдруг дернул Колюньку за чуб: — Ты еще тут под ногами путаешься!..
Колюнька строго взглянул на него, надулся, но не заплакал и ничего не сказал.
