брызгалкой, подкарауливая такого смирного и слабого прохожего, чтоб можно было его обрызгать, а самому остаться в целости и невредимости…
Завидев Мишаню с Глебом, идущих рядышком, он удивился и закричал:
— Уже стукаться идете? А назначили в шесть часов?.. И Гусь не может: он погреб роет!
— Стукайся сам об дерево! — сказал Мишаня. — А мы уже стукались!
— Кто кого?
— Никто никого!
— А люди ждут… — застонал Аккуратист. — Обманул всех, жулик!
С горя, что не довелось ему полюбоваться битвой Мишани с Глебом, он так начал раскачиваться на своей ветке, что она затрещала.
Мишаня вручил книжки Глебу и огляделся, ища, чем бы его оттуда сшибить. Но Аккуратист не стал дожидаться, покуда Мишаня найдет что-нибудь увесистое, и со страшным шумом рухнул сквозь листву и ветки вниз, успев выкрикнуть на лету:
— Гусю доложим!
— Докладывай! — мрачно усмехнулся Мишаня, забирая книжки. — Боялся я твоих гусей-утей!
И пожаловался:
— Вот пристали: то одно, то другое, и все Мишаня. Мишаня — трубки доставай, Мишаня — дерись!.. Ну их, лучше я буду дуплянки строить.
Кроме Аккуратиста оказались и другие, кого зло брало — кишки драло, что Мишаня с Глебом драку свою отменили…
Когда они вошли к Мишане во двор, Верка высунулась из Мишаниной бывшей квартиры и, увидев Мишаню с Глебом, по-прежнему дружных да вдобавок еще и с книжками, уставила на них свои нахальные глаза:
— Как же вы, а драться хотели?..
— Хотели, да расхотели! — охладил ее Мишаня, и она заныла:
— Эх вы-ы… Мы-то думали, вы настоящие мальчишки, а вы хуже мокрых куриц…
— Да что с ними разговаривать! — гордо откликнулась из-под крыльца Роза. — Оба они только трепаться сильны.
Но Мишаня с Глебом не обратили внимания на их бессильную злобу и понесли книги в дом, в отместку протопав по ступенькам так, что внизу, наверно, казалось, будто это не двое мальчишек в сандалиях, а целый отряд солдат в сапогах.
Поручив книги под особый присмотр матери и строго-настрого наказав не брать их, даже с места не страгивать и не касаться вовсе, они опять вышли во двор, протопав по ступенькам еще сильнее.
В первую очередь были осмотрены все бревна, сложенные у забора: от какого можно оттяпать кусок, наиболее пригодный для дуплянки.
Таких сыскалось много, хоть некоторые пришлось выволакивать из-под самого низу, чтоб находились под рукой до времени, когда приступят к ним спилами и топорами.
Мать поглядывала на них из окошка, но пока не вмешивалась.
Потом Мишаня с Глебом осмотрели со всех сторон дом, решая, где лучше всего приспособить домики для галок и мухоловок, потому что по книжке эти птицы любят вить гнездо под карнизами крыш.
После этого они проследовали в сад и там бродили, задрав головы, между деревьями, так как главную массу скворечников и дуплянок Мишаня собирался разместить на деревьях: где — по две штуки, где — по три, а где — и побольше…
Напоследок они вернулись к дому и с середины двора долго озирали крышу, которую Мишаня отвел для сов. Труба будто специально состроена для прикрепления совятников: место высокое, спокойное, и совята, если по дурости выскочат, не упадут на землю, а могут спокойно резвиться на крыше.
Мать не вытерпела и вышла на порог:
— Инженера, а инженера!.. Дозвольте спросить: чегой-то все планироваете? Уж не дом ли собрались перестраивать аль, может, красить его намерены?
— Нет, — успокоил ее Мишаня. — Дом как стоял, так и будет, но только мы скворечников к нему со всех сторон присобачим.
— Сами вы додумались аль помогал кто? — спросила мать. — Однако ж кой-кого других спроситься не мешало б вам: дозволют чертовины-то ваши к дому лепить, людям на смех?
— А как же? — удивился Мишаня. — Для птиц ведь.
— От птиц этих отбою нет: вишню не укараулишь, — начала перечислять мать. — От черемухи одни скорлупки насыпаны, огуречные семена все как есть из грядки по вытаскали, ростки склевывают, а он их приманивать будет, накося.
— Птицы охраняют сады и огороды от вредителей, — объяснил Глеб.
Мать, уважавшая Глеба за вежливость и аккуратный вид, не стала его осмеивать, как Мишаню, которого, видно, считала дураком, а сказала серьезно:
— Иван Тараканыч того ж мнения… Неужто он хуже вас знает, старый человек?..
— Есть люди, и получше знают… Тараканыча твоего… — пробубнил Мишаня себе под нос, но мать услыхала:
— Это кто же они такие будут? — сощурилась она. — Уж не ты ли?
— А вот скоро состоится один докладик, — бурчал Мишаня. — Тогда все выяснится… будет разъяснение…
И неожиданно для себя сообщил:
— Я его буду делать!
Тут, конечно, мать, не ценившая никаких Мишаниных заслуг, принялась подсмеиваться:
— Где ж он будет происходить — в тиатре либо в клубе каком?.. Это я к тому, что нужно поспеть билеты приобресть, покуда не расхватали! Самое время тебе доклады делать, как ты прошел курс всей науки, осталось экзамент сдать — в профессора… а еще верней будет — в пастухи.
— Да не в театре, а на посту! — напрасно пытался убедить ее Мишаня. — Спроси вот у Глеба хоть! И книжки мы принесли за этим…
Но мать все равно не поверила и слушать не стала. Мишаня с Глебом пошли в дом, чтобы, не теряя времени даром, засесть за книги.
— Давай таблицу на стенку вывесим, — предложил Мишаня. — Уморимся, взглянем, какие у птиц домики будут хорошие, и опять веселей пойдет!..
Вьгвесили таблицу, но под самое окно явились Верка и Роза и начали хохотать.
Они хохотали и хохотали без всякого отдыха и перерыва, будто их кто щекочет там, и мешали вникать в книжку.
Мишаня уж приготовился успокоить их, окатив через форточку водой, но тут в комнату зашла мать и всплеснула руками:
— Ба-тюш-ки!.. Они и взаправду!.. Вот чудо-то!.. Ладно, ладно… Занимайтесь себе, не буду мешать…
Она осторожно прикрыла дверь, и скоро Мишаня с Глебом услышали на дворе ее голос:
— А вы, барышни, ступайте-ка отсюдова!.. Эна — тети какие вымахали, а все бы им малютиться: хиханьки да хаханьки! Делом бы занялись каким: вон ребята сидят, занимаются, нет бы — не мешать… А тебе, Роза, домой небось пора, что ты все по чужим дворам бродишь, как корова непристалая! Дела себе не сыщешь!.. Ну-ка, валите-ка отсюдова, пока я вас…
— Твою прогоняют… — шепнул Глеб.
— И пускай… — шепотом ответил Мишаня. — Надоела она мне… Очень уж бестолковая!..
КАК ГЛЕБА РАЗОБЛАЧИЛИ
Чтобы не осрамиться на докладе, а также доказать матери и всем остальным, какого они неверного мнения о птицах и о нем самом, Мишаня решил досконально изучить все до одной книжки, которые дала ему
