беседуют с двумя мужиками постарше. Оба в костюмах. От обоих буквально разит деньгами, которые, как считается, не пахнут.
Выпитое пиво потихонечку начинает действовать. Джек уже не так напряжен, как вначале, хотя ему по-прежнему неуютно, когда вокруг столько народу. Когда настает его очередь поить всех пивом, он берет себе пинту слабоалкогольного лагера и, ставя кружки на стол, внимательно следит за тем, чтобы Крис или Стив-механик случайно не взяли его себе.
Ему бы стоило сходить отлить, мочевой пузырь уже распирает от пива, но Джек упорно сидит на месте, поглядывая на Мишель поверх моря голов. Она по-прежнему не замечает его присутствия и заходится заливистым смехом всякий раз, когда тот, который повыше из двух мужиков, что-то ей говорит. Джеку действительно нужно в сортир, но он почему-то уверен, что если выпустить Мишель из виду, она точно клюнет на этого незнакомца в костюме. Если уже не клюнула.
Разговор то отдаляется, то вновь подступает, как прилив и отлив. У Джека немного кружится голова, поэтому он улавливает лишь обрывки. Он кивает, пытается делать вид, что понимает, о чем идет речь.
— Акула — это акула и есть, — слышит он голос Криса. — Никто не зовет ее челюстями. Она сама не зовет себя челюстями. Это фильм так называется, «Челюсти». А акула — это всего лишь акула. И нормальные люди так не говорят: «Мне понравилась эта сцена, где Челюсти кусает лодку».
Джек понимает, что речь о кино. Но разговор все равно получается странный. Хотя, может быть, все дело в Джеке, в его одурманенных пивом мозгах.
Джек видел «Челюсти». На самом деле фильм так себе, средненький. И совершенно не страшный. Тот, кто вырос в акульем загоне, не боится больших и зубастых рыбин. Безусловно, их следует опасаться, но Джек знает, где встать, где ударить, а где погладить, так чтобы не дать себя цапнуть.
— «Апокалипсис сегодня», — говорит кто-то. Кажется, кто-то из остальных Стивов.
— «Красотка», — говорит миниатюрная черноглазая девушка, которая повисла у него на руке. Стив- механик изображает рвотные позывы.
Джек смеется, но при этом вполглаза следит за Мишель. Ему так хочется подойти, заговорить с ней, сесть рядом. Но ему не хватает смелости. Их компания уже вполне очевидно разбилась на парочки. Клер болтает с одним мужиком, Мишель — с другим. С тем, который повыше ростом. Который смешной. Может быть, на самом деле, он ей ни капельки не интересен. Может, она помогает подруге: отвлекает приятеля того мужика, который поправился Клер, чтобы он не мешал ей кадрить того, первого. Если бы Джек подошел, если бы он ей сказал, как она ему нравится, если бы дал ей понять… если б он не был так взвинчен, если б не все эти новые впечатления… Ему срочно надо в сортир.
В мужском туалете — длиннющая очередь. И всего два писсуара. Которые оба забились. Джеку приходится ждать, одному среди незнакомых лиц. Его новенькие кроссовки, подарок Терри, шлепают по луже общественной мочи в полдюйма глубиной. Бухой парень, стоящий в очереди за ним, постоянно хватает его за локоть, чтобы не упасть. Он еще не настолько пьян, чтобы не понимать, что если он здесь упадет, это будет пиздец.
— Ты, Плут, и вправду везучий, как черт, — говорит Крис, когда Джек возвращается за столик. — Белый Кит только что подходила, искала тебя.
— Да? Где она?
— Все путем. Не паникуй. Пока что тебе ничего не грозит. Она ушла.
— Ушла? — Джек старательно изображает облегчение, так старательно, что аж челюсти сводит.
— Да, они всей толпой уже двинули в клуб. А Стив-механик решил задержаться, типа хлопнуть еще по пиву. Вон он, у стойки. Сейчас его очередь угощать. Вот хитрый перец. Здесь все дешевле. Решил, наверное, сэкономить.
Джек смотрит туда, где стояла Мишель, и едва не кричит от радости, когда видит, что двое в костюмах по-прежнему там.
У одного из громил на входе шрам на щеке, как у солдата модели «Зоркий». Но в нем есть та жестокая честность, какой нет и в помине у пластмассовой куклы; это не ритуальная метка задиры и драчуна. Этот шрам — настоящий. Джеку он напоминает тюремные лица и наводит на мысли о темных проулках и битых бутылках.
Ему все равно. Сейчас ему хорошо. Он не то чтобы совсем опьянел, но уже близко к тому. Стив- механик как будто прочел мысли Криса, насчет желания сэкономить, и купил всем по пиву и по текиле. До клуба пешком — минут десять. Но горло у Джека жжет до сих пор.
Буквально на пару секунд, перед тем как войти, Джек поднимает глаза на ночное небо и замирает, оглушенный пронзительным ощущением нереальности происходящего. Как будто он оказался совсем в другом мире, совсем в другой жизни. Прохладный ночной ветерок позднего лета доносит запах духов красивой черной девчонки, стоящей в очереди перед ними. Он пришел в клуб со своим другом Крисом и своим новым другом Стивом-механиком. Он выпил текилу и сказал народу, что его любимый фильм: «Братья Блюз». Он сам об этом не знал, до сегодняшнего вечера. И где-то там, в клубе, в помещении бывшего склада, есть девчонка, которую он, может быть — может быть, — сможет любить. Ему обидно и горько: он был лишен всего этого так долго. Сколько же времени он потерял?! Но оно того стоило, да. Он это чувствует, всем своим существом. Одно это мгновение стоит всей прожитой жизни.
Ему не приходит в голову, что он, может быть, этого и не заслуживает.
Джек никогда в жизни не слушал музыку так громко. Стены подрагивают, пол вибрирует иод ногами. Вибрации передаются телу. Нош дрожат. Или они дрожат сами по себе? Его белая рубашка выделяется ярким пятном в полумраке. Она светится в темноте зловещим голубоватым свечением. Крис сразу берет курс на бар, ловко лавируя в толпе. Джек со Стивом-механиком стараются не отставать. Идут по следу его хлебных крошек, углубляясь все дальше и дальше в лесную чащу.
Крис уже пробился к стойке, но даже ему составляет немалого труда привлечь внимание бармена. Джек в жизни не видел, чтобы в таком тесном пространстве было столько красивых девушек. Они совсем не похожи на тех, которых он видел, когда ходил в пабы с Терри. И даже на тех, которых он видел сегодня. Эти девушки одеты специально для клуба. То немногое, что на них есть, призвано не скрывать, а подчеркивать и дразнить. На самом деле, эти наряды — сплошное кружево и лайкра — намекают на обнажение еще откровеннее, чем само по себе обнаженное тело. Это даже не одежда, а скорее, подарочная упаковка. Джек не знает, куда смотреть. Смотреть хочется, да. Завороженно, не отрываясь. Но, с другой стороны, надо бы изобразить безразличие. Прямо хоть разорвись. Каждый взгляд, каждый поворот головы открывает все новые и новые разновидности: ног, губ, грудей, задниц, бедер и глаз.
Он опять видит ту девочку, которая была в очереди перед ними. Она стоит совсем рядом, и от этого Джеку слегка тревожно. В голове бродят всякие мысли. Она замечает, что он на нее смотрит, и тоже смотрит па него в упор: такая красивая, такая уверенная в себе, и Джек смущенно отводит взгляд. Девчонка смеется, хотя и беззлобно, и продолжает прерванный на секунду разговор с подругой — о чем-то своем.
Мишель что-то не видно. Впрочем, в клубе полно потайных «закоулков», так что она наверняка где-то здесь.
Танцплощадка в центре главного зала немного утоплена в пол, и все это напоминает рейв в саду «Синего Питера».[11] Но люди танцуют везде: и у барных стоек, и у ограждений, и даже пробираясь в толпе. Три девочки у ближайшей колонны дергаются под музыку и трутся бедрами друг о друга, как будто специально хотят подразнить Джека, вскружить ему голову, пробудить в нем первобытный животный инстинкт.
— Девчонки, которые танцуют так, будто они хороши в постели, на самом деле, вообще ничего не умеют, — кричит Крис в ухо Джеку, проследив за направлением его взгляда.
— Крис — большой знаток жизни, — кричит Стив-механик в другое ухо.
Джек кивает, то ли кому-то одному, то ли сразу обоим, и отпивает пива прямо из бутылки, которую вручил ему Крис. Крис говорит что-то Стиву-механику и растворяется в разгоряченной толпе: отходит всего на два шага и сразу же исчезает из виду.
— Куда он пошел? — интересуется Джек.
— За одной интересной штукой. Но это сюрприз, — отвечает ему Стив-механик.
Джеку на лоб падает капля воды, конденсат с потолка. Кое-кто из парней на танцполе сбросил рубашки: их мокрые голые торсы искрятся в дробящемся калейдоскопе света. Каждый — вроде как сам по
