Хозяин харчевни обрадовался, увидев их. Он тихо переговорил с аптекарем, и тот вручил ему большой запечатанный пакет, в котором, судя по его форме, лежали какие-то бумаги или книги.
– Вот и отлично, доктор! – сказал хозяин с ухмылкой. – Уверен, что мальчишки скоро выучатся вашим рецептам…
Затем он вдруг исчез в доме, пряча пакет под полой. В ту же секунду Оуэн заметил на дороге всадника. Он-то, должно быть, и спугнул хозяина гостиницы.
Незнакомец оказался довольно полным мужчиной средних лет. Его лицо в красных прожилках ясно говорило, что он любит поесть и выпить, что он больше трудится ртом и брюхом, чем руками. Судя по одежде, это был богатый землевладелец. Великолепный конь под ним свидетельствовал о большом достатке его хозяина.
– Ты опять здесь, господин шарлатан! – грубо пробасил он, осаживая жеребца перед самым столом.
– Да, и останусь здесь, пока во мне будет нужда! – ответил Таппер, спокойно поднимая глаза от своей кружки.
– Мне на тебя плевать, пока ты занят таблетками и микстурами, – хрипло засмеялся всадник. – Можешь травить дураков своими порошками – все равно их останется больше, чем нужно мне для работ на шахте. Но только не вздумай пичкать их идеями! Понимаешь?
– Я понимаю, чего вы так боитесь. И вы понимаете: когда народ начнет думать, кончится ваша спокойная жизнь. – Маленький аптекарь говорил очень мирно, однако его глаза, бесстрашно глядевшие в лицо всадника, горели, как два угля. – Травить этих бедняков? Будто вы уже не сделали все, чтобы угробить их, поселив в домишках, подобных чумным приютам, безжалостно обсчитывая их в конторе! В лавке вы их грабите, в шахте ломаете им кости.
– Чепуха! Оскорбительная и опасная болтовня! – Красное лицо всадника стало пунцовым, волосатая рука схватилась за хлыст. – Помни, я мировой судья. Я могу упрятать тебя в тюрьму как агитатора! Я могу…
– Вы можете заткнуть мне рот, мистер Дэвид Хьюз. Вы и подобные вам уже заставили замолчать многих, это верно. Тюремные двери открываются и закрываются по
– Вы получите розог по справедливости!
Лошадь мистера Хьюза пятилась, поднималась на дыбы, он сдерживал ее с трудом.
– Убирайся из моей долины, проклятый бродяга, или тебе придется любоваться ею из тюремного окошка.
– Из
– Да, моя! Или не мне принадлежат здесь каждая пядь земли, каждая шахта, каждый дом? О нет – каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок! Стоит мне сказать слово, и все они будут голодать.
–
– А тебе придется отвечать перед Судом. Дай только повод… нет, половину повода, и я тебя упрячу!
Выругавшись на прощанье, Хьюз хлестнул коня и умчался.
Глава пятая
Государственная измена
– Ну, теперь все плохое вы обо мне знаете, – проговорил с улыбкой аптекарь, когда они снова тронулись в путь. – Если вы решили, что лучше вам со мной не связываться, я вас не держу.
– Я не совсем понимаю, – сказал Оуэн. – О чем он толковал? За что он грозил вам тюрьмой?
– А я, кажется, понимаю, – вступил в разговор Том. – Вы чартист?[5]
Таппер кивнул.
– Да, – ответил он после минутного молчания, – я чартист.
Том даже присвистнул:
– Теперь все ясно!
– А мне нет, – нетерпеливо отозвался Оуэн.
Он прожил всю жизнь в маленькой деревушке, вдали от газет, городских новостей и никогда не слышал этого слова.
Таппер стал объяснять:
– Вы оба отлично знаете, что все наши законы придуманы парламентом. А в парламенте сидят одни богатые. Мы должны только подчиняться и терпеть, хотя богатые принимают лишь те законы, которые угодны им. Простые шахтеры или фермеры не имеют голоса и потому не в силах ничего изменить.
– Не очень это справедливо, – сказал Оуэн. – Если законы писаны без нашего участия, почему мы должны соблюдать их?
– Да. Это несправедливо.
