– Так что же это?
– Лавка, где мы покупаем жратву. Понимаешь, нам на шахте денег не платят. Вместо этого открывают счет в лавке, которая принадлежит хозяину шахты. У него там можно купить и мясо, и овощи, и все, что надо.
– Ну что ж, по-моему, это неплохо, а?
– Ты так думаешь? – Девочка запрокинула голову и громко расхохоталась, ее белые зубы казались ослепительными на черном лице. – Неплохо? Куда уж лучше! Если б лавка была как лавка, а не обдираловка! Но ведь хозяин берет с нас за товары сколько ему вздумается: знает, что нам некуда податься. Кусок мяса, который у него стоит десять пенсов, в другом месте можно купить за шесть.
– Та-ак, – протянул Оуэн. – Хозяин в конторе дает вам жалованье, а в лавке забирает его назад. Просто перекладывает ваши денежки из правого кармана в левый.
– Ворюга! – подтвердила девочка.
Она остановилась возле подслеповатого домика; рядом выстроилась целая улица таких же хибарок – еще более невзрачных, чем в первой деревне.
– Вот здесь мы и живем. Только дом, конечно, не наш, а хозяина шахты. Он всех нас держит в кулаке…
Шахтовладелец, домовладелец, землевладелец, лавочник – все он! Попробуй сказать, что ты недоволен, сразу лишишься и работы, и дома.
– А говорят, Британия – свободная страна, – задумчиво проговорил Том.
– Помереть можно вполне свободно, – откликнулась девочка и засмеялась. – Прошу прощения, но я вас к себе не приглашаю. У нас в двух комнатках – шестнадцать человек. К тому же сейчас едва ли сыщется хоть крошка съестного. Разве что завтра, когда откроют обдираловку.
– Мы пойдем, – сказал Оуэн.
– Желаю удачи. Запомните на всякий случай: меня зовут Гвен. Может быть, еще встретимся, кто знает. Гвен Томас.
Мальчики назвали свои имена. Улыбнувшись на прощанье, Гвен вбежала в дом. А они двинулись дальше по дороге, туда, где на фоне заката маячил новый шахтный копер.
– Где будем ночевать/ вот вопрос, – проворчал Оуэн.
– Да, похоже, что невеселая нам предстоит ночка.
– Ладно, как-нибудь…
Стараясь забыть голод и усталость, они тащились все вперед. А впереди черное колесо подъемника вырисовывалось все четче и все чернее в ярком вечернем небе.
Глава третья.
Странствующий аптекарь
В следующей деревушке им посоветовали заглянуть в контору шахты:
– Если придете завтра раньше других, может, получите работу…
Друзья понимали: положение безвыходное. Есть нечего, денег нет – надо идти на шахту.
У обоих тряслись поджилки при этой мысли. Но, если придется очень скверно, можно податься на юг – говорят, работа на фабрике чуть полегче. А еще можно устроиться в док грузчиками. Но для этого надо подрасти хоть немного.
Стемнело. Пришла пора подумать о ночлеге. Оба знали, что проситься к кому-нибудь бесполезно: в каждом доме и без них полно. Люди спали вповалку и даже не представляли себе, что это и нездорово и неудобно, что можно жить иначе.
– Хорошо бы найти какой-нибудь сарай, – сказал Оуэн. – Лучше в стороне от жилья, где-нибудь в поле, – там не выгонят.
– Тогда свернем с дороги. Вот этот проулок, кажется, ведет на какой-то пустырь.
Они зашагали по узкому переулку. Вскоре появилась луна, осветив заборы и пристройки из белого камня. Мальчики никак не могли найти ничего подходящего – везде холодно, жестко», – Решили поискать еще – может найдется амбар, или навес, или стог соломы.
– До чего плохо, когда холодно и есть нечего! – бормотал Том.
Он вспомнил теплый отцовский дом в Бирмингеме. Видно было, что он не привык к долгим переходам, к холоду, не то что его товарищ. А неудачи последних дней и вовсе лишили его мужества.
Вышли в поле. Дорога, вырвавшись из тисков заборов, убегала вдаль и сияла под луной, как серебряная лента. Все было тихо, только журчал где-то родничок да издали доносился цокот легких копыт. Лошадь? Не похоже. Скорей пони.
– Здесь ничего не найдем, – снова забормотал Том. – Лучше повернем назад и устроимся под тем забором…
– Тише!
Оуэн прислушался. Его острый пастушечий слух, привыкший ловить и различать самые отдаленные шорохи, на этот раз не уловил звука копыт. Тишина. Только родник журчал по-прежнему.
– Странно. Готов поклясться, что минуту назад по этой дороге нам навстречу двигалась повозка, запряженная пони.
– Может, остановилась зачем-нибудь?
