Черт побери! Это мама. Думай. Быстрее. Я не могу сказать ей, что меня уволили.
— Я чувствую себя просто ужасно, — пожаловалась я. — Можно я тебе перезвоню?
— Ох, дорогая! Ты пьешь апельсиновый сок? Пей его, пожалуйста. Принимаешь витамины? Может, позвонить нашему доктору? — Мама начала волноваться, а мне было плохо оттого, что приходится ей лгать. Я даже представила себе, как она заламывает руки в Нейпервилле — городке, где прошло мое детство. Мама, скорее всего, сидит за обеденным столом. Теплый солнечный свет струится через окна эркера. А на голове у нее крупные бигуди, и она только что воспользовалась новой помадой от «Эйвон», которая придает губам блеск на целый день. (Она обожает свою коралловую помаду.)
— Нет, нет. Доктору звонить не надо, — быстро сказала я. — Просто я немного простыла. Но… хм… можно позвонить тебе позже?
— Конечно, дорогая. Конечно. Только еще одна вещь, — закудахтала она. — Раз уж я все равно позвонила. Я слышала о твоей подруге, дочке Эриксона, сегодня в клубе. Гвинет? Я всегда считала, что у нее очень красивое имя. Как у актрисы Гвинет Пэлтроу. Восхитительная женщина. Как ты думаешь?
Я закрыла глаза и пальцами надавила на виски.
— Гвен, мам. Ее зовут Гвен. — Господи! Моя голова. Сейчас точно взорвется. Надо разрядить обстановку.
— Ах, да. Точно. Гвен. Это уменьшительное от Гвинет? Как у актрисы?
— Нет, мам, — вздохнула я, отшвырнув подушку. — Просто Гвен.
— Ладно. В любом случае, — щебетала мама, — вы, наверное, ужасно взволнованы! Ваша подруга выходит замуж. Вот будет здорово, если и ты когда-нибудь объявишь о своей помолвке!
— Сначала мне надо обзавестись молодым человеком. Ты так не считаешь?
— Да, предполагаю, что так. — Мама продолжала заливаться соловьем. — Думаю, это случится довольно скоро. Я тебе уже рассказывала…
— Послушай, — простонала я. — Я правда очень плохо себя чувствую. Давай я тебе перезвоню.
— Да, да. Конечно. Не буду докучать тебе, милая. О-о-о! Совсем забыла! У Рика и Клер в следующую субботу свадьба. Ты придешь?
Ах, да. Верно. Рик — мой бывший парень, а с Клер мы были подружками, когда учились в старших классах. Но это уже в прошлом. Они спали вместе все то время, пока мы с Риком встречались. Но, к сожалению, нам приходилось видеться, так как моя мама и мама Клер, Линда, до сих пор были лучшими подругами. Они просто притворились, будто ничего не было. Честно говоря, меня это изумляет.
— А-ах! Я забыла, — проворчала я. — Мне действительно надо туда идти?
— Конечно! — отрезала мама. — Что я скажу Линде? Если честно, ты, ведь, будешь жалеть, если не увидишь, как Клер пойдет к алтарю?
— Нет. Нисколько.
— Вы были так близки. Я никогда не смогу понять, что же произошло.
Я закрыла глаза.
— Она спала с Риком!
— Брось, как ты можешь верить каким-то слухам? — пропыхтела она.
— Я их застукала!
Мама откашлялась.
— Да, неприятная ситуация. Но это было сто лет назад.
— Всего два года прошло, — уточнила я.
— Ладно. Хорошо. Со стороны Клер было очень мило пригласить тебя. Она предпринимает хоть какие-то попытки помириться. Тебе тоже следует попробовать.
— Да неужели? Больше похоже на попытку меня унизить. Доказать раз и навсегда, что Рик официально принадлежит ей.
— Ох, Виктория…
— Проехали. Я больше не хочу об этом говорить. Если это для тебя так важно, я там буду. Договорились?
— Хорошо! — Мама в восторге захлопала в ладоши. — Почему ты не носишь то очаровательное персиковое платьице? Которое я купила на распродаже в «Сире»? Хм-м?.. Нет, не черное. Черный тебе совершенно не идет. И…
Бла-бла-бла.
Наконец, мы распрощались. Я лежала на кровати и рассматривала трещины на потолке. Солнечный свет струился в окна. Мне стало немного лучше. В комнате было тепло и уютно.
Мне действительно нравилась моя квартира. Довольно типичная для тех, кто хочет жить в Линкольн- парке, но только начинает свою карьеру, и кого устроит всего одна спальня. Квартирка крошечная (приблизительно пятьдесят шесть квадратных метров). Старые бытовые приборы. Сантехника находится в ужасном состоянии (вплоть до того, что мне приходится дергать за ржавую цепочку, чтобы спустить воду в туалете). И за все это я плачу возмутительно большие деньги — тысячу двести долларов в месяц.
Знаю, знаю. Это слишком много, но, когда я увидела потрясающие витражи в гостиной и очень милый камин (а-ля «Поттери Барн»), я решила, что буду жить именно здесь. Ладно. Хорошо. Я признаю. Еще мне нравится жить здесь, потому что дом находится на Эрмитаж-стрит, а это самое лучшее место в Чикаго для похода по магазинам. Итак… на Оук-стрит расположены такие магазины, как «КейтСпейд», «ДжилСандер», «Гермес» и… «Барниз», но это все не для меня. А вот Эрмитаж очень даже по мне. Это маленький уютный участок в Линкольн-парке. (Меня никогда не волновало, что приходится жить рядом с особым племенем чикагских девушек — золотоискательницами Линкольн-парка, их еще называют Трикси. В сверкающих серебряных украшениях и с шикарными конскими хвостами. Они выглядят абсолютно одинаково и преследуют одну-единственную цель в жизни — выйти замуж за богатого парня. За очень, очень богатого.)
Несмотря на Трикси, я люблю этот парк. Улицы заполнены восхитительными кафе и потрясающими бутиками типа «Шуга».
Ох, «Шуга»! Это очень симпатичный магазинчик с потрясающими дизайнерскими шмотками, которые стоят до смешного мало. Я захожу сюда, по меньшей мере, раз в два дня. Вам тоже следует сюда заглянуть. (Хм, а вы сможете вести себя осмотрительно? Мы ведь не хотим, чтобы здесь собралась целая толпа народа и захапала все прикольные вещи, не так ли?)
Как бы то ни было, Кимми и Джулия живут в Бактауне, гораздо более оживленном районе, где полно прикольных пентхаусов, забавных магазинчиков и эксцентричных кафе. Обе они живут в квартирах, очень похожих на мою (старых и крошечных). А как же Гвен? О нет. Она живет на Голд-коаст, что на углу между Мичиган-авеню и Оук-стрит, в просторных шикарных апартаментах (благодаря доверительному фонду). Квартира Гвен абсолютно новая и просто забита мебелью и всякими вещами. Гостиная, столовая и спальня оформлены по специальным дизайнерским проектам Лимна и группы неизвестных иностранных художников (разумеется, это друзья ее отца). Кухня оснащена бытовой техникой «Уильямс-Сонома». (Я знаю все эти подробности только потому, что в течение месяца, пока дизайнеры оформляли квартиру, Гвен не могла говорить ни о чем другом.)
И вы, наверное, думаете, что Гвен — страшно нахальная особа, так как у нее много денег и все такое. Верно? Но это не так. Ну, не совсем так. На самом деле я узнала, что ее родители — состоятельные люди, учась на втором курсе, когда она подкатила к колледжу на шикарном красном «БМВ» с откидным верхом. Будучи первокурсницей, она скрывала, что у нее есть деньги (говорит, не хотела выделяться). Но на втором курсе она решила, что люди будут ее любить или ненавидеть независимо от размера чековой книжки.
Ее деньги никогда не были проблемой… до тех пор, пока мы не переехали в Чикаго. Мы не говорим о проблемах. Но это только подтверждает тот факт, что… Гвен от нас отличается. В то время как Кимми, Джулия и я страшно экономили, чтобы иметь возможность заплатить за квартиру, Гвен не вылезала из салонов красоты. Не то, чтобы она нас не приглашала. (Она даже предлагала заплатить за процедуры!) Дело в том, что Гвен совершенно не понимала, зачем нам с Кимми надо работать, а Джулии приходится учиться. Я люблю Гвен. Правда, люблю. Но иногда кажется, будто мы живем на разных планетах. Планетах, которые расходятся все дальше и дальше друг от друга.
Ладно. Ладно. Хватит об этом. Нельзя же все утро проваляться в постели. Я сбросила легкое белое
