отца Б. Добивается его реабилитации и посмертного восстановления в партии. Доказывает, что была его единственной женой, – ибо после 1937 года он не женился. Родственников у него не осталось в живых. Ей удается получить кое-какую компенсацию за Прохорова-Ривкина. Если б в Москву вернулся царь – Ольга Константиновна и тут была бы на высоте.
Но Борис – совсем не то... Он оказался беспомощным. Его считают подонком.
Конечно же, Борис и вся его история – это история Левки Шулепникова из «Дома на набережной», а Ольга Константиновна – его мамаша Алина Федоровна. Еще одна история, которая через десять лет войдет в «Дом на набережной».
Профессор Зиберов Николай Арнольдович – в 1949 году изгнанный из ИМЖ за космополитизм. (Несколько недель тогда он каждый вечер ждал, что его арестуют. Жена его помешалась и умерла в сумасшедшем доме. Он остался совершенно один.)
Взятое в скобки Ю. В. вычеркнул.
Расправиться с ним было непросто. Сначала нанесли удар по его жене Евгении Семеновне. Она преподавала в институте немецкий язык. Язык она знала блестяще, так как родилась и выросла в Германии, немецкая еврейка, в 1934 году бежала в Советский Союз.
К ней придрались за то, что она не имеет советского высшего образования и не может, следовательно, преподавать в советском Вузе. (Она окончила университет в Берлине в 1924 году.) Николай Арнольдович был потрясен. Он заявил, что если Евгению Семеновну не восстановят, то он подаст в отставку, директор хладнокровно ответил ему: «Что ж, мол, поделать? В отставку так в отставку». Тогда-то он понял, что удар нанесен по нему. Группа студентов, в том числе Игорь Карагодин – пошла к директору с петицией в защиту Николая Арнольдовича. Его тут же обвинили в том, что он подговаривает студентов, создает «блоки» и т. д. Короче говоря, летом был объявлен конкурс на замещение вакантной должности зав. кафедрой новой и новейшей истории: специально, чтобы выжить Николая Арнольдовича. Молодой энергичный и во всех отношениях проверенный доцент Власиков нацеливается на место Николая Арнольдовича. Он парторг факультета. Он – ученик Николая Арнольдовича.
Николай Арнольдович: «Сережа Власиков!»
Николай Арнольдович все-таки держит конкурс – это унизительно, но надо жить, ибо устроиться куда-то в другое место пока невозможно. Зав. кафедрой он, конечно, не проходит, но остается преподавателем. Его начинают методически выживать, поручают подготовить доклад о низкопоклонстве и затем обвиняют в том, что он «протаскивал низкопоклоннические идеи».
Изгнание! Ждет ареста. Несколько страшных недель. Особенно переживает жена, из-за ее мук страдает Николай Арнольдович.
Жена помешалась и умерла в сумасшедшем доме.
Николай Арнольдович куда-то писал, жаловался, но безрезультатно. Главный враг, откровенный и явный был директор Косов. Хитрый и скрытный – доцент Власиков. Технический исполнитель – Борис. Он выступил на собрании, сказал, что Николай Арнольдович приглашал студентов домой, просил организовать петицию и т. д.
Почему он это сделал? По глупости, легкомыслию, потому что не привык серьезно относиться к жизни. Кроме того, у него была личная неприязнь к Николаю Арнольдовичу: тот его резал на экзаменах, не считаясь с громкой фамилией отчима.
Николай Арнольдович живет мыслями о мести Косову.
Косов – доктор филологических наук, у него есть несколько книг по русской журналистике двадцатого века, статьи. Николай Арнольдович решил изучить все досконально, что написал Косов. Где-то должен быть криминал! Два месяца кропотливой работы в Ленинской библиотеке. Ни к одной из своих работ Николай Арнольдович не готовился так тщательно. И, наконец, – нашел! В одной статье Косов упоминает либерального публициста десятых годов, упоминает очень благожелательно. Николай Арнольдович раскапывает дальнейшую биографию этого публициста – Гринцевича – и выясняет, что в эмиграции он оказался близок к фашизму, жил в Германии, печатался в белогвардейской печати. Во время войны печатал ярые антисоветские статьи (антисталинские!).
Это было именно то, чего он так страстно искал! Последовало письмо в ЦК о том, что Косов пропагандирует в своих работах фашистов. Кроме того, он сообщил об этом декану Иванову, который, как ему было известно, втайне ненавидел Косова и мечтал занять его место. Над Косовым разразилась гроза: его очень быстро – удивительно быстро! – сняли с директора, исключили из партии, уволили из многих других мест. Он превратился в ничто, в мразь. Тяжелейший инфаркт. 4 месяца в больнице. С огромным трудом он восстановился в партии, но никакой работы ему не предлагают.
В это время умер Сталин.
Вскоре Косов устраивается преподавателем в рязанском педагогическом институте. Он раздавлен. Второй инфаркт. Он прекращает всякую работу, уходит на пенсию, живет в Снегирях на даче, выращивает огурцы, картошку, лук-порей... Но и Николай Арнольдович особенно не процветает после смерти Сталина. Его угнетают одиночество и память о гибели жены. В ИМЖ он все-таки не вернулся – Иванов, ставший директором, не захотел его брать. Книг его не печатают. Работы в издательствах не дают. Он преподает в областном институте. Одиночество, одиночество! Новые люди, молодые, ловкие, прыткие...
Больше всего на свете ОН ЛЮБИЛ ЖЕНУ (выделено Ю. В.). После ее смерти у него не стало цели в жизни. Была временная цель – месть. Он достиг отомстил. Что дальше? В своей старой квартире на Рождественке он жить не мог. Все напоминало о жене. Он добровольно сдал Моссовету свою большую двухкомнатную квартиру в 46 метров и получил маленькую однокомнатную 27 метров, на Юго-Западе. Это тоже было непросто устроить. Все непросто! Ну вот он устроил... Что дальше?
Он мстил не за себя, а за жену.
Иванова давно уже нет в ИМЖ. Его сняли вскоре после 53 года. Зато процветает Сережа Власиков. Он стал доктором, зам. директора по учебной части. Преподает в Университете, ездит за границу. Его девиз: «Не надо педалировать». «Не надо перебарщивать». После 56 года, после XX съезда Власиков особенно бурно процветает. Он становится одним из борцов против последствий культа личности. Однажды он сказал Николаю Арнольдовичу: «Как жаль, что Вы не были тогда репрессированы! Восстановить Вас было бы пара пустяков...» «А то, что я ждал этого со дня на день и потерял на этом страхе жену?» «Да, но формально Вы не репрессированы и потому не можете быть реабилитированы!»
Интересная история. Мне кажется, она не выдумана, она – из жизни. Возможно, что и фамилия Зиберов подлинная. В доме, где прошло мое детство, жил профессор Зиберов. Может, это и был тот самый? Некого спросить, мама умерла.
Конечно, эта история послужила канвой для коллизии с профессором Ганчуком в «Доме на набережной», а жена Зиберова – Евгения Семеновна превратилась в Юлию Михайловну и биография та же. Власиков в романе стал Вадимом Глебовым... И вот еще что важно. История эта интересна еще и потому, что самым гнусным пороком Ю. В. считал мстительность. А здесь этот порок разрушает личность и жизнь мстителя.
Ю. В. любил цитировать слова Шопенгауэра о том, что талант – это тот, кто попадает в цель, в которую не могут попасть другие, а гений – это тот, который попадает в цель, которую НЕ ВИДЯТ (выделено мной. – О. Т.) другие.
Характер и судьба Власикова подтверждают: Юрий Валентинович в 1965-м прозрел и то, что произойдет через тридцать лет. Сколько бывших секретарей обкомов, секретарей комсомольских, докторов наук, доказывавших преимущества социалистического строя перед капиталистическим, влились сейчас в передовой отряд демократов – сторонников рынка. Особенно ярятся бывшие комсомольцы, уж такие прогрессисты, уж такие ниспровергатели бывшего режима, будто память им отшибло начисто. Только привычка ПРИСАСЫВАТЬСЯ выдает их. Присасываются к банкам, к губернаторам, к литературе, к именам незапятнанным, да ко всему, что приносит выгоду. Этакие «телята» при любом капитале – денежном или моральном. Нет, не телята, Ю. В. называл их «железными малышами» и знал, что они переживут любые времена и будут «в порядке».
В этой же школьной тетрадке запись. Она – словно пружина, которая потом сработает в
