Нафтали положил свои руки на наши головы.
— Хвала тебе, Всевышний, радующий невесту с женихом…
Его ломкий старческий голос задрожал. Трясущаяся рука легла на мои волосы. Я ясно почувствовала, что мы прощаемся с мастером навсегда.
Толкотня и шум перед дверью все нарастали. Нафтали взял наши руки и соединил их, вложив одну в другую.
— Что бы ни происходило в мире, Всевышний с благоволением взирает на вашу любовь.
— Смерть еврею! На колесо его вместе с варваром! Убить их! — Сломав дверь, в лабораторию ворвалась орущая, сносящая все на своем пути толпа. Каким-то чудом Герману удалось вырваться из лаборатории в пещеру.
— Спасайтесь! — закричал он.
Эрик вскочил, потащив за собой и меня. Мастер Нафтали закрыл глаза и сидел не шелохнувшись. Как Кассандра, греческая всевидящая, о которой так часто рассказывал еврей, стоял он, не прячась, лишь еще более углубившись в свои мысли.
Ларец Нафтали под ударом меча упал на пол, дерево разлетелось в щепки, воздух наполнился запахом лечебных составов и масел.
И в эту минуту на пороге появился мой отец. Лицо его было искажено ненавистью.
— О безбожник, наконец-то я добрался до тебя! — прошипел он.
— Беги! — Эрик подтолкнул меня сзади.
— Эрик…
— Исчезни! — приказал он и с силой толкнул меня в спину.
— Сейчас же оставь мою дочь, язычник! На этот раз ты не уйдешь от меня! — закричал мой отец вне себя от гнева, когда увидел за Эриком меня. Кивок головы, и вот уже к нему подбежали вооруженные люди — я насчитала шестерых. Эрик медленно вынул свой меч. Широко расставив ноги, с гордо повернутой головой, стоял он перед своими врагами. Нет, это был не раб. Это был воин, готовый кровью заплатить за свою поруганную честь… Я увидела, как в пещеру входил аббат с черным деревянным крестом в руке. Глаза его жадно блестели. Железо за железо. Кровь за кровь.
Эрик отошел на несколько шагов, чтобы за спиной у него никого не оказалось.
— Я сдеру с тебя кожу языческая бестия, — рычал отец, — и натяну ее на барабан…
Эрик презрительно рассмеялся. Движением плеча он сорвал с себя накидку паломника и ножны меча и бросил все это в мою сторону.
— Добудь мою кожу если сможешь, граф! Дочь твоя принадлежит мне, — закричал он громовым голосом, нагнувшись в ожидании удара. — Вступи со мной в честный бой, как рыцарь, но подумай, что ты должен сражаться с Юнглингом… И ты проиграешь этот бой! Сейчас наступил час расплаты, о Тор, как долго я ждал его!
— Жалкий развратник! На этот раз я выжгу на твоей роже свой герб, прежде чем брошу тебя на съедение зверям.
— Ты слишком много болтаешь, граф! Возьми свой меч и сразись со мной в честном бою, как это и должно было быть с самого первого дня! Ну? В старости становятся трусливыми! Или ты просто спрячешься под бабьей юбкой?
Раздался гневный крик Фулко, и он метнул черный деревянный крест в сторону Эрика.
Эрик увернулся, и крест упал на землю, разлетевшись на куски.
— Однажды я уже сказал тебе, монах, — чтобы уничтожить викинга, мало разбить один крест. А сейчас уходи, это мужское дело!
— Кто убьет язычника, станет святым! — прокричал Фулко. — Хватайте его!
— Отойди!.. — с презрением бросил Эрик. И опять направил свой меч в сторону моего отца. — Что ж, начнем, граф…
Лицо отца сильно покраснело. Он заправил рубаху под ремень, чтобы она не мешала ему, и бросил ножны от меча своему оруженосцу. Поспешно схватила я вещи Эрика и протиснулась сквозь щель в скале, которая вела к потайному ходу. Я притаилась там, прижав к себе узелок с вещами, и не осмеливалась даже смотреть в их сторону. Кто-то — я узнала Габриэля — тащил в сторону еврея. Нет, подумала я, ему не сделают ничего. Слишком много жизней в замке спас он своим мастерством… Они ничего не сделают ему, они просто не имеют права!
Вооруженные люди вынули из ножен свои мечи и начали окружать Эрика. Даже Гуго Кухенгейм промелькнул среди них. Когда начался бой, я, не шелохнувшись, сидела за скалой, в кровь кусая губы. В эту темную пещеру в долине Рейна вернулось, казалось, привидение из давно прошедших дней, великан, чьи белокурые волосы, будто дикие колючки, обрамляли его голову. Он скалил зубы, он издавал такие воинственные крики, что у меня от страха стыла в жилах кровь. Вот так же и сотни лет назад вооруженные до зубов люди нападали на рейнские земли, обесчещивали женщин, убивали детей, сжигали дома, скот, после их набегов на месте цветущих городов оставались пустыни.
На моих глазах Эрик преобразился. Казалось, что меч его успевал одновременно наносить удары с разных сторон. Кровь сочилась из нанесенных им ран маленькими струйками, крики умирающих оглушали. Кухенгейм попытался вытащить одного раненого, но ему этого не удалось, и он поспешил в укрытие. Как волк, жаждущий крови, Эрик метался по пещере, потрясая в воздухе своим смертоносным оружием, его ненависть, долгое время подавляемая страшным усилием воли, нашла наконец выход. День расплаты! Возмездие за каждую каплю пролитой крови, каждый удар, каждый шрам на теле и душе, возмездие за каждое, даже самое малое, унижение, которое он испытал… Гул сражения отражался от стен, а мой отец подзадоривал все новых и новых вояк, прибывавших в пещеру.
Я дрожала всем телом. В ушах моих шинели демоны. Возмездие… возмездие… возмездие… Коса была занесена над скалой, я ощущала смерть совсем рядом, ее запах витал в воздухе.
Одному рыцарю удалось прижаться к стене и занести над Эриком меч. И…
— Эрик! — разнесся по пещере мой крик.
Он отпрыгнул, его противник смог увернуться от страшного удара, но потерял равновесие. Он вскочил и хотел было устремиться в расщелину скалы, чтобы схватить меня, по крайней мере, защититься дочерью графа, если он уже был обречен… Я с отвращением схватила свой узелок и прикрыла им голову. Что-то гремя упало на пол — мой меч! Я тут же подхватила его, пальцы мои сомкнулись на холодной рукояти. Рыцарь наполовину уже протиснулся в расщелину, зацепившись рукавом за выступ скалы. Он размахивал рукой, пытаясь схватить меня и одновременно отцепиться от каменного выступа.
Ударь! Если он только окажется рядом — я пропала! Сделай это! Я подняла меч и с силой опустила его на руку воина — раздался ужасающий крик, оружие его упало; взвыв от боли, он повалился на спину. У моих ног лежала рука, из которой хлестала кровь. Она стекала в неглубокую ямку, в которой стояла я, тяжело дыша; лужа становилась все больше и темнее. Когда я почувствовала голыми пальцами ног теплую человеческую кровь, мною овладел приступ тошноты…
Эрик вертелся волчком, его оружие угрожающе сверкало.
— Беги! Быстрее, я за тобой! Беги же! — закричал он мне.
Мой отец бросил свою мантию в пыль и снова с криком бросился в бой. Его люди, отстранясь, уступили поле битвы свободному графу.
Как два великана, мой отец и мой любимый наскакивали друг на друга, а я не могла отвести взгляда от их поединка. То была битва за честь: ведь тот, кто окажется побежденным, вместе с жизнью навсегда потеряет и доброе имя. Я воздела руки к небу. О Боже, смилуйся над всеми нами!
Эрик споткнулся, сердце мое замерло. Но он тут же прыгнул на отца, оттолкнув его к патеру Арнольду, который, подняв крест, бросал в лицо ненавистному язычнику проклятия. Эрик широко размахнулся, но отец быстро увернулся, и меч опустился на шею священника. Крест упал в лужу крови. Отец не оставил Эрику и мгновения, чтобы тот смог вынуть из рук мертвого оружие, он набросился на язычника и попытался ударить его по ногам. А после пригнулся сам за перевернутым столом и сзади атаковал бывшего своего раба. С яростью Эрик и отец набросились друг на друга. О Боже, помоги мне, за кого мне молиться? Мое сердце едва не разрывалось на части от страха.
Черное платье мешало мне. Высоко задрав подол, я поспешила к тайному ходу, крепко сжимая узелок пальцами, Эрик бросил на меня взгляд. Наконец я оказалась снаружи.
