— Я спросил бы тебя… Если бы было другое время и другая жизнь. Если бы ты была какой-нибудь принцессой, а я каким-нибудь королем и мир принадлежал нам, не интересуясь нашими именами, — я спросил бы тебя, Элеонора…
— И я сказала бы «да», — задыхаясь, прошептала я.
Глубоко вздохнув, он поцеловал мою руку. Я почувствовала, насколько тяжело ему было сдерживать себя.
— Я должен прекратить эти фантазии. Элеонора, ты заслуживаешь много большего, чем бывшего раба, поверь мне. Тебе нужен мужчина, способный обеспечить тебе достойную жизнь и доброе имя детям, которое подарят тебе боги. Мир должен лежать у твоих ног…
— Мне он не нужен, Эрик, — пробормотала я, вытирая слезы. — Почему ты не спрашиваешь меня…
— Позволь мне договорить, Элеонора. Дай мне сказать обо всем так, как это на самом деле. Меня лишили всего — имени, чести, я гол как сокол. Единственное, что у меня есть, — это моя жизнь. А это не так уж много.
— Ты рассказывал о своей матери, — обратилась я к нему. — Что с ней?
— Элеонора, если в моей стране кого-то, как меня, лишают чести, то он может возвратиться туда только после попытки восстановить свою честь и доброе имя.
— И… и ты не можешь сделать это?
— Мы называем это кровной местью, — тихо произнес он, будто освободившись от тяжелого груза. — Я должен убить твоего отца, понимаешь? Заплатить его кровью за мою честь. — Он бросил на меня уничтожающий взгляд, от которого у меня перехватило дыхание. — Но я могу попытаться попросить у короля пощады. Может быть, он и пойдет на это. Я не знаю. Я вообще не представляю своего возвращения домой.
Он глубоко вздохнул и замолчал. Кровью моего отца — за его честь? Мне стало холодно.
Эрик опять лег на спину и задышал спокойно и ровно. Руки его теребили травинку…
— Расскажи мне о твоем доме, — тихо попросила я.
— Мой дом? Девочка, многие годы прошли с тех пор, как я покинул его!
— Ну расскажи, как ты жил там раньше. — Я положила голову ему на грудь и провела пальцем по его губам. — Расскажи мне хоть что-нибудь. Большим ли был замок, в котором ты жил? Сколько слуг у вас было? Просто расскажи…
Пусть будет о чем помечтать, когда тебя не будет рядом.
— Рассказывать — значит будить тоску по родине, Элеонора. — Он принялся рассматривать деревья. — У нас… у нас был большой дом в Уппсале, — просто начал он и притянул меня к себе. — На Севере нет замков, которые ты имеешь в виду. Люди живут в деревянных длинных, больших домах, и богатые убирают их изнутри коврами, дорогостоящими мехами. Когда отец умер, у нас был новый дом на другом конце города, довольно далеко от храма и рощи богов. Чтобы ты знала, моя мать была очень набожной. Она была первой женщиной в Уппсале, у которой при доме была собственная церковь. И как только в нашем доме появился священник, я стал то и дело с ним спорить. — В задумчивости он начал рассматривать свои руки. — Семья решила направить меня к Вильгельму. И все эти годы я испытывал страшную тоску по дому моей матери… по огромным лесам и лугам, на которых пасся скот. Там повсюду небольшие ручьи, впадающие в реку Фюри. И есть озерко, в котором ребенком я научился плавать. Когда мне было двенадцать лет, отец подарил мне вороную лошадь, и мы вместе с ним скакали на север охотиться на дичь. У меня был замечательный лук из древесины ясеня и стрелы с разноцветными перьями, которые мне вырезал сам отец. Иногда мы бывали на озере Мэлар — таком огромном, что не видно было ни конца, ни края. Зимой по его льду можно было ходить и кататься. На берегу у нас был небольшой домик, и когда отцу приходилось уходить на войну, мать с нами перебиралась туда. На озере было бесчисленное множество островов, и каждый день мы могли находить для игры новый, а потом, вечерами, мы ели рыбный паштет и пирог с ягодами, который пекла наша мать. Этот пирог очень любила моя старшая сестра. — Он немного помолчал, что-то обдумывая или вспоминая. — Как, интересно, выглядит сейчас Зигрун? Наверняка у нее уже много детей… Знаешь, моя семья — одна из самых богатых и уважаемых во всей стране. Юнглинги владели ею с древних времен, а сейчас нас осталось не так уж и много. Я являюсь последним потомком по мужской линии, и если у меня не будет детей, то моей обязанностью будет закопать в землю меч семьи. Но я уверен, что этого не случится. — Он улыбнулся. — Очень важно иметь могущественную семью. Клан определяет твою жизнь, каждый шаг, который ты совершаешь, так как знает, что для тебя благо, а что нет. Он как пристанище, которое всякий раз принимает тебя, если ты придерживаешься его правил. Быть может…
Он мечтательно смотрел перед собой, поглаживая змей на своих руках.
— Я и на самом деле скучаю по дому, — вздохнув, произнес он. — Хоть и прошло уже столько времени…
Когда он сел, глаза его потемнели. Тихо журчал ручей, и над нами в вершинах деревьев стучал своим длинным клювом дятел. Я лежала совсем тихо. Эрик нарисовал картину, в которой я не должна была упустить ни малейшей подробности, чтобы ничего не забыть, когда он покинет замок. Неведомая северная страна с огромными озерами и неизвестными богами…
— А как дела у Эмилии? — Неожиданно спросил он.
— Она все слабеет, а по ночам страдает от высокой температуры. Мастер Нафтали считает, что Господь скоро заберет ее на небо.
Эрик озабоченно молчал.
— Она очень жалеет тебя. Ведь я сообщила ей, что ты умер. Теперь она все время рассказывает о восьминогих лошадях, которые привезли тебя в большое помещение.
— Валхалл.
— А есть ли жизнь после смерти?
Он покрутил головой.
— У нас говорят, что мир поделен на две части. Одна часть называется Утгард, ее населяют великаны. Другая часть названа Асгардом, это обиталище богов. И Асгард находится в середине Миргарда, мира людей. — Он быстро изобразил на песке круг и палочкой указал на каждую часть в отдельности. — Иггдрасиль, дерево мира, соединяющее и держащее все это вместе. Вот примерно так. — Он нацарапал гравием дерево со взъерошенной кроной. — Если ты погибнешь в бою, то попадешь в Валхалл, крепость Одина из золота и солнечных лучей, которая находится в середине, в Асгарде. Сестры Одина доставят тебя сюда. Они исцеляют раненых, а потом воины будут отмечать торжество вместе с богами. Правда это или нет, во всяком случае, эта история лучше истории о христианском небе, где только сидят и поют.
Он криво ухмыльнулся и, прежде чем я успела возразить, продолжил:
— Умер ты от проклятия или в кровати — тебя ожидает подземное царство мертвых, там, внизу, в Асгарде, твоя судьба. Подземное царство наполовину черное, наполовину телесного цвета, и страна называется Нифлхейм. Ни один луч света не проникает туда. Говорят, что там построен дворец из голода и бед, болезней и человеческих слабостей.
— И нельзя никак оттуда спастись? — в ужасе спросила я. — Как безнадежно!
Эрик покачал головой.
— Нет. В последний день, который в рассказах называется Рагнарек, герои Валхалла вместе с богами сражаются с мертвыми подземного царства и великанами из Утгарда. Все погибают в бою. Тогда мир катится вниз и землю покрывает страшная длинная зима со льдом и снегом, чтобы задушить всякую жизнь. Рассказывают, что только двоим удастся выжить. Их зовут Лив и Ливтраз, они обязаны основать лучший мир. Но умершие не воскресают. Так всегда говорит в своем предсказании всевидящая Вельва.
— Страшно даже представить…
Я содрогнулась. Все это звучало так чуждо и зловеще — дух преследования, посланница смерти снова вспомнилась мне. Язычники жили в столь безутешном мире.
Эрик нежно гладил мои руки.
— Я тоже так думаю. От христиан я слышал о жизни после смерти и о суде в конце существования земли, где плохие отделяются от хороших, и мне, должен признаться, это нравится. У нас важным считается, что ты представляешь собой в жизни и как умер: мужественно и открыто и лучше всего
