Дело сделано. Учитель был спокоен, а Дубэ ошеломлена. Она понимала, что должна испытывать какие-то чувства, но не знала какие. Ей удалось вспомнить только голос того человека, разговор, который он вел перед смертью.
Вечером, в кровати, она вспомнила об этом. Она думала об Учителе, о том человеке, о Горнаре, обо всех мертвых, которых видела, о том, как ей не хочется убивать людей.
Она ворочалась в кровати и не могла уснуть. Снова чувствовала растерянность, боролась с противоречивыми чувствами и желаниями, которые терзали ее.
Дубэ зарылась лицом в подушку и безудержно зарыдала.
23
КРОВАВОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Обратный путь был самым настоящим бегством. Дубэ шла быстрее, чем могла, оставляя Тофа позади. Когда он со злостью окликал ее, она не останавливалась. Темная ярость и глухое чувство вины душили и терзали. Ей доводилось чувствовать себя виноватой всякий раз, когда она убивала, однако сейчас все было иначе. Может быть, потому, что видела себя в той девушке, которую с такой легкостью убил Тоф, или потому, что зверь внутри нее радовался этому зрелищу.
— Ты перестанешь так бежать? Остановись, черт побери!
Ее тошнило от голоса Тофа, а может быть, от отвращения, которое она испытывала к себе и ко всему миру, к проклятой Гильдии, лишившей ее свободы и достоинства, которая день за днем подталкивала ее к бездне.
Тоф догнал ее и крепко схватил за руку.
— Я же сказал тебе — не беги.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вцепиться ему в горло.
— За нами следят, идиот.
Тоф больно сдавил ей руку, Дубэ прикусила губу, чтобы не закричать.
— Не смей больше меня так называть и не беги как сумасшедшая.
Дубэ замедлила шаг, но по-прежнему шла с упрямо опущенной головой. Сейчас, как никогда, она осознавала свое рабское положение.
Они опять приблизились к Дому. Всю дорогу Дубэ молчала. Теперь она не бежала, а еле тащилась, долгий путь утомил ее. Снова пошел густой снег.
— Я никому ничего не скажу о том, что случилось, — пробормотал Тоф.
Дубэ изумленно обернулась и уставилась на него.
— Мне тоже было не легко убить в первый раз… хотя ты уже убивала, однако одно дело — убивать просто так, а другое — делать это на более высоком уровне, для Тенаара. К тому же Рекла может не дать тебе снадобья… я видел тебя на посвящении… в общем… наверное, это нелегко.
Дубэ смотрела на свои черные сапоги на фоне снега.
— Да.
— Рекла ужасная, я знаю, — снова заговорил Тоф. — Но она — гений, понимаешь? Она много сделала во имя Тенаара, во имя его славы.
Он вытащил сосуд, наполненный кровью, которую они собрали вечером, во время убийства.
— Посмотри сюда.
Дубэ сделала это с большой неохотой. У нее не было никакого желания вспоминать. Она посмотрела исподлобья, но сразу же все поняла. Кровь еще была жидкой.
— Ты видишь? — Тоф встряхнул сосуд, и в нем заплескалась кровь. — Это та зеленая жидкость, которая была вначале, та же, что мы используем во время Ночей Затмения или в бассейне у подножия статуи Тенаара. Это изобретенное Реклой снадобье, позволяющее крови не свертываться. Благодаря этому ту кровь, что мы собрали, можно донести до бассейна. Это тоже страшный яд, так и знай. От него умирают из-за потери крови.
Дубэ на мгновение представила себе эту ужасную смерть и зябко закуталась в плащ. Она ведь увлекалась ботаникой и знала, какие растения не дают свертываться крови.
— И это еще не все. Ты думаешь, сколько лет Рекле?
Дубэ замерла. Она никогда об этом не думала.
— Может быть… немного старше меня.
Тоф улыбнулся:
— Она старше меня… и, сколько я помню ее, она всегда была такой… я даже не представляю, сколько ей лет, но она такая… не меняющаяся.
Дубэ не знала, что и сказать.
— Никто не знает, как она это делает, но ясно, что это — действие одного из ее снадобий. Я кое-что об этом знаю, когда-то она учила меня, как и тебя сейчас. И… мне кажется, я видел это снадобье. Оно голубое, и она его принимает время от времени. У него странное действие. Может, ты и не замечала, но иногда Рекла исчезает на несколько часов или, что бывает реже, на целый день. Думаю, что с ней творится что-то неладное. Однажды мне случилось видеть ее в такие моменты, и она была… неузнаваема…
Дубэ приняла к сведению это известие, которое могло быть полезно для задуманного ею побега, и с деланым равнодушием спросила:
— В каком смысле — неузнаваема?
— Я видел ее издалека… но она была сгорблена, ее кожа… как будто внезапно состарилась. Да, я думаю, что-то такое происходит.
— Где ты ее видел?
— А зачем тебе это знать?
— Любопытно… К тому же она — мой учитель, правда?
— Неподалеку от зала, где находятся бассейны, она бежала в сторону, в угол.
Значит, искать надо было там. Получить снадобье — первый шаг к бегству.
Храм неожиданно появился перед ними, огромный и угрюмый, его бронзовые двери тускло мерцали во тьме.
Они пришли.
Тяжелые двери отворились, а потом медленно закрылись за Дубэ. Она снова вдохнула спертый воздух, который стал для нее запахом Гильдии. Статуя угрюмо смотрела на нее из глубины храма. Но на этот раз тут был кто-то еще.
Рядом с одной из скамеек Дубэ увидела человека, как обычно, коленопреклоненного. Проситель. Дубэ сразу же вспомнила женщину, которую она видела, впервые придя сюда в надежде освободиться от проклятия, наложенного Иешолем.
Пока они шли по проходу между рядами скамеек, ей удалось рассмотреть склонившегося просителя. Его плечи были прямыми, как у молодого человека. Одной ногой он постукивал по черному полу храма. Сложенные руки были окроплены кровью — он выполнил обряд. Человек что-то говорил шепотом, но Дубэ не удалось его расслышать.
У него были жесткие черные волосы и лицо быстро повзрослевшего ребенка, он держался прямо, как человек, не утративший полностью надежды.
Проходя мимо него, Дубэ обернулась, а юноша поднял голову, и их взгляды встретились. У юноши были глубокие зеленые глаза и бледные веснушки на румяных щеках. У него был живой и решительный взгляд, в котором не было ни следа отчаяния.
«Что он делает здесь?» — подумала Дубэ.
Юноша быстро опустил глаза и снова предался молитве, на этот раз он произносил ее громче и довольно усердно. Дубэ продолжала смотреть на него, пока они с Тофом не скрылись за статуей Тенаара.
