– С Аносовым у Лены были серьезные отношения?
– Ну вы даете, – усмехнулась женщина. – По телефону вы сказали, что ребенок Лены пропал из детского дома, а теперь почему-то спрашиваете про Аносова.
– Может, ребенка Аносов и выкрал, – сказал Девяткин, чтобы немного расшевелить собеседницу. – Ну, такое ведь бывает…
– Но не в этот раз, – покачала головой Гурвич. – Значит, вы не знаете историю взаимоотношений Лены и Аносова? Тогда спрашивайте. Ну, что вас интересует?
– Вы сами расскажите, без наводящих вопросов, – улыбнулся Девяткин. – Вы так интересно говорите, а умного человека всегда приятно послушать. Кстати, у меня сигареты есть хорошие. И вот еще… Шел в гости, думаю, надо прихватить.
Он выложил на стол пару пачек американских сигарет, распахнул пиджак и выудил плоскую бутылочку французского коньяка. Через минуту на столе появились две рюмочки и тарелка, на которой лежали кружки колбасы, вареное яйцо и пара крупных соленых огурцов, пожелтевших еще на грядке.
Сотник очнулся, услышав близкие звуки, голоса и шаги. Он лежал на животе, присыпанный землей. Дышалось тяжело, в воздухе висело густое облако пыли, пахло горелой резиной. Слышно было, как два человека бредут вниз по улице и разговаривают.
– Всю улицу завалили камнями, – узнал он голос Лихно. – Ходить тут опасно. Не заметишь, как шею свернешь.
Люди остановились где-то неподалеку, но за кучей кирпичей Сотник не мог разглядеть собеседников, только увидел, как желтый световой круг от фонаря скользнул по развалинам лачуги взад-вперед. Человек с фонарем старался что-то разглядеть, но ему мешала густая завеса пыли и дыма.
– Пусто, – сказал Лихно. – Ни живых, ни мертвых.
– Трудно сказать, – ответил другой мужчина, вроде бы Куприн. – Убитый или убитые наверняка под завалами камней. На ночь можно поставить караул. А утром…
– Что тут караулить? Наши люди должны отдохнуть. Чуть свет прочешем деревню. Наверняка тут есть погреба или подвалы. Пойдем снизу вверх, до основания горы, а потом повернем обратно. Мне нужна эта проклятая баба. В сгоревшей машине ее нет. Все дома пустые.
Мужчина выключил фонарь, и через минуту все звуки стихли.
Гурвич, махнув рюмку, от удовольствия зажмурила глаза и по привычке занюхала выпивку соленым огурцом.
– Ленка никогда не любила этого Аносова. Он ее любил до безумия. Богатый… Но правильно говорят, что за бабки это дело не купишь. Ну, я про любовь. Короче, зря Аносов так суетился и переживал. Ленка от него сбежала, заняла у меня денег и махнула в Питер. Пожила там в приличной обстановке, между прочим, не в съемном клоповнике, а в хорошей гостинице. И ужинала в приличных ресторанах. В Питер приезжал человек, которого она любила по-настоящему. Она тогда не знала, что до беды остается всего пара шагов.
Девяткин хранил молчание и слушал хозяйку. После пары рюмок коньяка ее щеки порозовели, в тусклых глазах появился блеск, а повествование сделалось связным. Маргарита рассказала, что Лена убежала от Аносова не только потому, что боялась его необузданного нрава. Прежде всего она хотела встречаться со своим любимым мужчиной. Имени этого человека ближе к ночи она называть не хочет, потому что он обязательно приснится в каком-нибудь кошмаре. Да еще в таком виде, что страшно станет, словом, натуральный черт.
Так уж случилось, что Маргарита Павловна стала свидетелем знакомства этого черта и своей лучшей подруги. Помнится, они сидели в одном ресторане, не то чтобы очень модное заведение, но там была приличная музыка и кормили на убой. Словом, черт подрулил к их столику и предложил Елене потанцевать. Что-то такое медленное играли, вариации на тему «Серенады солнечной долины». А потом пригласил на следующий танец. Затем подсел к ним, расплатился по счету, когда ресторан закрывали, и предложил продолжить веселье в другом заведении. Он знает один ночной клуб, где музыка очень приличная. К Ленке не первый и не в сотый раз подъезжали в кабаках разные типы. Обычно она всех отшивала, но тут неожиданно согласилась.
Маргарита взяла такси и отправилась домой. А Ленка с новым приятелем поехали искать приключений.
На следующее утро она позвонила:
«Марго, я влюбилась».
«Проспись, детка, а потом говори глупости», – ответила Маргарита.
«Это не глупости. Я влюбилась по уши. Со мной такого не было. Господи, даже не знаю, как все это произошло. Но я влюблена».
«У тебя с ним что-то было?»
«Это не имеет значения. Я говорю, что влюбилась. И, возможно, это на всю жизнь. Честно. Господи, я болтаю какой-то вздор. Если посторонний человек услышит, решит, что я сумасшедшая. Но я в своем уме и не пьяная. То есть я пьяная, но вовсе не от вина. Только не говори никому, иначе Аносов меня убьет. А потом убьет его».
Маргарита задумалась на минуту, стряхнула пепел в банку из-под консервов.
– Да, Ленка в ту пору была редкая красавица, – сказала она. – И держаться умела, хотя изящным манерам ее никто не учил. Короче, она могла бы осчастливить любого мужчину. Но все получилось иначе – по уши влюбилась в первого встречного негодяя. Ленка говорила, что влюбилась на всю жизнь. Так и вышло. Она любила его всю жизнь. Всю свою короткую жизнь.
Сотник пошевелил руками, отодвинул в сторону какую-то деревянную штуку, похожую на крышку гроба, и медленно поднялся. Побаливала спина, левая нога занемела до бесчувствия. На затылке неглубокая рана, из которой сочится кровь. Но все это мелочи, сущие пустяки. Он дешево отделался, ведь по дому били из подствольных гранатометов и десятка стволов.
Он убрал с дороги разбитые в щепу доски, вдруг увидел торчавший из-под слоя песка ствол винтовки и вытащил оружие, передернув затвор, досылая патрон в патронник. Кажется, все в порядке. Сотник перебежал через улицу, скрылся в тени какого-то сарая, а через десять минут оказался на том месте, откуда начал путь вниз. По-прежнему вокруг не видно ни души, месяц спрятался за голубой кисеей прозрачного облака. Полчаса Сотник мотался по лабиринтам задних дворов, по пустым полуразрушенным домам, овечьим кошарам, стараясь понять, куда же делись Палыч, ветеринар и Джейн.
Голова кружилась, губы растрескались, сейчас он отдал бы год жизни за глоток воды. Но воды не было. Обойдя деревню, Сотник миновал высохший колодец, перебрался через овраг и двинул вдоль основания горы.
Наконец нашел что-то вроде ниши в горе, решив, что здесь подходящее место для привала, присел на камень и закурил, глядя на равнину, залитую лунным светом. Отсюда хорошо виден большой дом под черепичной крышей, дворовые постройки. Да, если человек искал место для уединения, он нашел как раз то, что ему требуется. Чего-чего, а тишины и покоя здесь хватает. Услышав за спиной шорох, Сотник вскинул ствол винтовки и прицелился на звук.
– Эй, – донеслось из темноты. – Эй…
Он узнал голос Радченко.
Позже, где-то через год с небольшим, Маргарита Гурвич приехала в поселок при женской колонии, где отбывала срок подруга. Была зима, с севера сутками дул холодный ветер, а снега навалило по пояс. В поселке Маргарита нашла приличный дом, договорилась с хозяйкой, что поживет недельку, и начала хлопотать о свидании. Ведь Гурвич даже не родственница, просто подруга, личных встреч с заключенной ей не положено. Она сумела сунуть денег лагерному начальству, и эта взятка решила дело.
В назначенный день и час младший офицер провел Маргариту в кирпичный одноэтажный дом на территории колонии. Час она ждала Лену в большой холодной комнате с длинным столом и двумя скамейками по обе его стороны. Наконец подругу привели. Суд и тюрьма красоты никому не прибавляют. Вот и Лена превратилась в бледную тень самой себя.
Они сидели у окна, забранного решеткой, долго смотрели друг на друга, словно чувствовали, что видятся последний раз, но разговор как-то не клеился.
Маргарита тихо плакала и все повторяла:
