свою трудовую биографию с участия в деле о поимке серийного убийцы… А главное, если бы мы его задержали, меня бы наверняка поставили на должность следователя здесь, в межрайонной прокуратуре. Можно сказать, я бы своего добился… Черт, этот серийный убийца…
– Ирошников не серийный убийца, – покачал головой Владыкин. – Он, как бы это точно сказать, грабитель любитель, хотя уже вошел во вкус, в образ убийцы. Сколько бы он не убивал, а серийным никогда не станет. Серийные убийцы – скрытные, чрезвычайно замкнутые люди, способные годами вести двойную жизнь. Они ведь не человека убивает, а фетиш, куклу, манекен. Их деньги меньше всего интересуют. Серийные убийцы это вроде идейных коммунистов. Вы, сволочи, все за деньги делаете, из корысти людей мочите, а я из идейных соображений. Они, как шахматисты, просчитывают каждый ход. Кроме того, серийные никогда, ни при каких обстоятельствах, не входят в контакт ни с преступниками, ни с перекупщиками краденого, ни со сбытчиками. Значит, следствие находится без воздуха, без оперативных данных. Никакой информации от осведомителей, внедренных в преступные группировки, или от сбытчиков. Поэтому серийных убийц ищут годами. А потом расстреливают невиновных.
– Так все-таки, Ирошникова мы найдем? – упорствовал Ливанский.
– Ну, ты приставучий, – Владыкин одобрительно улыбнулся. – Ирошников не поддерживает связей с преступниками – это плохо. На него некому стукнуть. На него нет оперативно-розыскных данных. Если бы мы их имели, давно бы его взяли. А тут ничего, ни от воров, ни от сбытчиков. Хочешь честно, только между нами? Этот Ирошников сейчас мне нужен больше, чем тебе. Хороший шанс подняться – громкое раскрытое дело. Иван Семенович, начальник нашего отдела, через два месяца уходит на пенсию. Появится шанс, что на его место не пригласят человека со стороны, а поставят своего, меня то есть. Это хороший вариант. Но может быть и плохой. Сейчас, когда мы в двух шагах от преступника, дело передадут какому-нибудь следователю по особо важным делам из Генпрокуратуры. Я выполню всю черновую работу и, как всегда, останусь ни с чем, даже без премии, а ему достанутся все лавры.
– Я слышал, вам предлагали хорошее повышение.
Ливанский почесал затылок, не хотелось говорить, откуда у него эта информация. Старший следователь Богомолов рассказал об этом по секрету, за кружкой пива.
– Случайно в курилке услышал, сейчас уж и не помню кто. Ну, что вас приглашали в городскую прокуратуру на должность начальника отдела. А вы отказались. А теперь хотите получить повышение в межрайонной прокуратуре. Это как-то нелогично. Ведь в городской перспектив больше, звания и должности быстрее идут. Тем более в прокуратуре доплачивают за звания.
Владыкин мрачно глянул на стажера.
– Я просто поражен твоей осведомленностью, Юрий. С сегодняшнего дня в курилку больше не ходишь. А должность в городской прокуратуре мне и вправду предлагали. Звали начальником отдела по надзору за работой судов и следственных органов, плюс звание прокурора. Но ведь я розыскник. Какого черта я пойду на административную работу? Нет, это не для меня. А насчет карьеры ты прав, в городской прокуратуре возможностей больше. И деньги и вещевое довольствие. Все казенное получаешь. От кальсон до чисто каракулевой шапки. Но уж лучше я здесь, на живой работе буду носить свою шапку. Тоже каракулевую, но только с кожаным верхом. Кстати, этот гражданский костюм, что сейчас на мне, – Владыкин провел ладонью по лацкану пиджака, – я пошил пять лет назад на деньги, полученные на вещевое довольствие. Хороший костюм, но уже износился. Короче, хорошая премия сейчас совсем не помешает.
– Правильно, что в горпрокуратуру не перешли, – одобрил Ливанский. – Вы настоящий сыщик. С большой буквы сыщик.
– Все, Юра, не вылизывай мне, а то щекотно, – Владыкин снова сделался строгим. – Для тебя есть поручение, – нацепив на нос очки, он достал ручку и стал заполнять бланк. – Запрос пишу в ОВИР, поедешь получишь там справку, подавала ли покойная гражданка Карпова документы для получения загранпаспорта. Если подавала, то когда.
– А почему это нас интересует?
– Не в Сочи же она ранней весной собралась с тремя-то чемоданами и дорожными сумками? Затем отправляйся на Зеленый проспект в Мосприватизацию. Выяснишь, не совершали ли Карпова сделок с недвижимостью. Возможно, продала она свою квартиру. А вот в посольствах справок о получении Карповой визы можем не получить. Для посольств прокурорский запрос – лишь бумажка. Топай, Юра, а я перекушу, с утра не жравши.
Закончив писать, Владыкин протянул Ливанскому два запроса.
– А я на работу к Карповой, это на задах института Склиифасовского.
Владыкин повернул голову на стук в дверь. Долговязый прапорщик внутренних войск, переступил порог, пригнув голову, чтобы не задеть верхом фуражки притолоку. Подойдя к столу Владыкина, он протянул следователю почтовый конверт.
– Для вас на вахте письмо оставили, личное.
– Кто оставил?
Владыкин повертел в руках конверт, на котором в графе «адрес» ровным подчерком кто-то написал: «Владыкину Геннадию Ивановичу. Личное.»
– Не могу знать, – тонким юношеским голосом ответил прапорщик – была пересменка, когда я заступил на пост, письмо лежало на тумбочке, где телефон.
– Чай пьете целыми днями, – проворчал Владыкин, отрывая от края конверта узкую бумажную полоску и вытряхивая письмо на стол. – А преступники шастают взад назад, письма следователям оставляют личные. Все, свободен.
– Да мое дежурство только началось, – прапорщик козырнул и вышел из кабинета, преодолевая пространство метровыми шагами.
Не зная, торопиться ли теперь в ОВИР или лучше повременить с этим делом, Ливанский, уже одетый, топтался возле своего стола, комкая в руках вязаную шапочку. Сейчас лучше к Владыкину с вопросами не приставать, все скажет сам, если сочтет нужным. Закрыв тонкую папку с делом об убийстве Карповой, Ливанский положил её на край следовательского стола.
– Сядь на место, Юра, – поднял глаза от письма Владыкин.
– А как же ОВИР?
