– Что происходит, мать твою? – прохрипел в трубку Савелий.
– Господи, Леня, Леонид, – заговорил Валька еще быстрее, – они говорят, что выбросят меня с балкона, если ты им про что-то там не расскажешь. Они спустили с меня штаны и сделали надрез на яйцах. Я думал, отрежут. Но меня все равно убьют. Помучают и кончат. Если ты не скажешь… Леня, почему ты им не расскажешь то, что они хотят? Я лежу в кровати совершенно голый. И тут все вокруг в крови, простыня, подушки, даже стены. Почему ты хочешь моей смерти? Леня, что происходит…
Савелий всхлипнул, передал трубку Девяткину и сказал дрожащим от волнения голосом:
– Прикажите им прекратить все это. Пусть не трогают… У Вальки слабое сердце.
Глава 8
От дома, где остановился Радченко, до гостиницы «Баскунчак» полчаса пешком. Дождавшись темноты, Дима, одетый в черные джинсы и черную рубаху, вышел за калитку, стараясь держаться в тени деревьев, дошагал до площади. Поднялся по лестнице на крыльцо и вошел в парадную дверь. Слабая надежда проникнуть в номер Джейн Майси, сунув денег знакомой дежурной, еще оставалась. Но вместо нее с другой стороны стойки сидел дюжий мужик лет пятидесяти. Несмотря на нестерпимую духоту, он был одет в черный китель офицера военно-морских сил со споротыми лычками и погонами. На шее галстук на резинке, на затылок сдвинута фуражка железнодорожника с темным верхом и блестящим козырьком.
Радченко поздоровался, спросил, нет ли в гостинице свободных мест. Мужчина поднял голову, выставил вперед правое ухо и заорал во всю глотку:
– Говори громче! Я контуженый.
Уяснив, о чем спрашивают, ответил, что мест нет и не будет. Разве что зимой, когда из глубинки в город никто из заготовителей скота не ездит. Дима вытащил из бумажника и показал вахтеру крупную банкноту.
– Мне деньги совать бесполезно, – заорал мужик. – Сказано тебе – мест нет!
– А если поискать?
– Камера в отделении милиции с вшами и клопами подойдет?
Радченко вышел на улицу, через подворотню попал на задний двор, темный и вонючий. Он предвидел подобное развитие событий, поэтому побывал здесь, на заднем дворе, еще днем и определил, каким образом можно быстро оказаться на балконе двести шестнадцатого номера.
С наступлением первых сумерек город пустеет, люди не выходят на улицу до утра. И это хорошо: его союзники – темнота и тишина.
Подпрыгнув, Дима зацепился за «костыль», вбитый в стену. На таких штуках, будто сделанных специально для воров, закреплены секции водосточной трубы. На «костыли» легко ставить ноги и карабкаться вверх. Через минуту он стоял на карнизе, проходившем по периметру второго этажа, и делал неуверенные шаги к балкону. Ставил левую ногу, перемещал корпус, придвигал правую опорную ногу.
Легко перемахнув перила, присел на корточки. Никого не видно и не слышно, только где-то вдалеке ухала сова. Дима раскрыл нож, лезвием оторвал от рамы тонкие деревянные планки, державшие стекло с наружной стороны. Просунув руку внутрь, открыл щеколду, распахнул балконную дверь, сдвинув занавеску, и шагнул вперед.
В номере пахло истлевшими обоями и пылью. Он вытащил из кармана плоский фонарик, в световом круге показались застеленная кровать с железной спинкой, пара стульев, письменный стол и холодильник. В дальнем углу на стене висел рукомойник, под ним – ведро. Сразу видно, что это не «Хилтон», но люди живут и здесь.
Радченко пристроил фонарь так, чтобы свет падал на письменный стол, и стал поочередно выдвигать ящики. Ничего интересного: колода карт, флакончик недорогих духов, солнцезащитные очки, путеводитель по городу, круглое зеркальце в футляре, сделанном из бересты. Такие вещицы покупают иностранные туристы в московских магазинах. Ни записной книжки, ни товарных чеков, ни билетов. Он залез в шкаф, на вешалках болтались спортивные брюки с накладными карманами, кофточки, рубашка в мелкую клетку. Быстро проверил все карманы – пусто. Решив, что ищет бессистемно, повесил фонарь на гвоздики, начал обыск: от входной двери и по часовой стрелке по периметру.
Время перевалило за полночь, когда он обнаружил за холодильником плоскую сумку, запертую на замочек, – на ощупь вроде бы портативный компьютер.
Две минуты, и замок был сломан при помощи женской булавки и перочинного ножа. В другом отделении сумки какие-то бумаги, несколько цветных фотографий в конверте.
Услышав шаги в коридоре, Дима выключил фонарик. Кто-то подошел к двери с другой стороны, остановился. Фонарик, как намыленный, выскользнул из ладони, ударившись о доски пола, и пропал под железной койкой. Одним прыжком Дима оказался на балконе, успев задернуть занавеску и прикрыть за собой дверь. Тут щелкнул замок, в комнате включили свет. Он сбросил сумку с ноутбуком на кучу мусора, перелез на карниз, одной рукой ухватился за перила балкона, спиной прижался к стене и замер в этом неудобном положении, чувствуя легкое головокружение. До водосточной трубы десять-двенадцать шагов, а еще надо спуститься вниз, не наделав лишнего шума. Впрочем, этот вариант не годился: люди в номере заметят, что на окне нет стекла, выйдут на балкон и тогда… Надо прыгать. Послышался голос:
– В шкафу одни тряпки. Надо в соседнем номере поискать. Там тоже постояльцы не ночуют.
Оказывается, в номер проникли гостиничные воры. Мужчина говорил гнусавым голосом, вместо «поискать» получалось «поишкать».
Радченко посмотрел вниз. Согнул ноги в коленях, оттолкнулся от карниза, сгруппировался, как учили еще в армии, и полетел в темноту. Приземлившись на носки, упал на бок, перевернулся через голову и уже через мгновение стоял на ногах. Он кинулся назад, к ящикам, и, наклонившись, стал искать сумку с ноутбуком.
– Эй, ты чего тут шаришь? – Из темноты появился чей-то силуэт.
Незнакомец был невысок ростом, но плечи широкие, на голове кепка, сдвинутая на лоб, а в руках толстая палка. – Эй, я тебе говорю: чего тут шаришь? – Голос стал громче, увереннее. – Ты местный?
– Местный, – кивнул Радченко, лихорадочно соображая, что бы такое ответить, убедительное и достоверное, но, не придумав ничего, брякнул: – Я тут, того… Ну, бутылки собираю.
– Значит, бутылки ищешь по ночам? А я сунулся в гостиницу, а там труп. Лицо кровью залито, но я узнал дядю Пашу по морскому мундиру. Твоя работа, гад?
Радченко подумал, что имеет дело с городским сумасшедшим, психом, который ночами шастает с дубиной по пустырям, выискивая жертву, чтобы ради спортивного интереса проломить ей голову, а потом обворовать. Он инстинктивно отступил на шаг, скосил глаза в сторону, увидел, как блеснула в темноте фирменная металлическая бляшка на компьютерной сумке, но тут же за спиной психа выросла вторая фигура, повыше и покрепче. Фигура двигалась медленно и как-то боком, кажется, второй персонаж собирался зайти со спины и, сократив расстояние, неожиданно напасть.
– Убийцу поймал! – заорал псих. – Люди, в гостинице человека зарезали! Люди, выходи!..
Загорелся свет в двух комнатах первого этажа. Тут же вспыхнуло окно где-то наверху. В других окнах свет не зажигали, но вот чье-то бледное лицо, похожее на молодую луну, прилипло к ближнему стеклу. Уходя от бокового удара дубиной, Дима наклонился, схватил сумку с земли и, резко дернувшись вперед, боднул противника головой в живот. Удар получился сильным и неожиданным.
Псих, устояв на ногах, попятился назад, оступился. Радченко выбросил вперед ногу, точно зная, что не промажет. Прямой футбольный удар пришелся в голень. Человек закричал от боли, упал и покатился по сухой траве. И тут же, не поднимаясь с земли, бросился на Радченко, вцепился в бедро обеими руками, повис на ноге и прохрипел:
– Держу! Держу… Люди…
Одной рукой Дима приподнял портативный компьютер и что есть силы долбанул им по голове нападавшего, метя углом сумки в хорошо заметную плешь. Руки разжались, человек повалился боком на высохшую траву, Дима высвободил ногу и тут же получил удар дубиной поперек спины. Отступив назад, обернулся – здоровый мужик за его спиной снова занес над головой дубину.
