протянул лапу. – Костян, отстегни немного. Надо прописку отметить». Через полчаса вернулся с водкой и консервами.
Костян растерся полотенцем, похожим на половую тряпку, и вернулся в комнату. На полу сидели вернувшиеся из магазина Петя Рама и Килла. Расстелив газету, порубали колбасу и хлеб, поставили рюмашки.
– Бациллистая закуска, но выбирать не из чего, тут не «Националь», – сказал Килла. – Кот, присоединяйся. Рама, плесни ему ваксы.
Кот присел на свою дерюгу, взял из рук Рамы рюмку и вылил водку в горло. Пойло не пошло. Водяра отдавала древесными опилками, а не хлебным духом. И настроение совсем не то, чтобы накачиваться с утра пораньше. Килла хмурился, протягивая лапу, постукивал по телевизору, на минуту изображение возникало на экране и снова исчезало. Рама, вытянувшись на полу, положил на грудь стопку старых, пожелтевших от времени писем, перехваченных ленточкой. Он вынимал из стопки очередное письмо, пробегал взглядом строчки, хмыкал и чему-то улыбался.
– Ну и дыра, – вздыхал Килла. – Пожрать негде по-человечески. Только эта колбаса из собачатины. Весь ассортимент.
– Тебе еще вчера тут нравилось, – усмехнулся Кот.
– А вот теперь разонравилось.
– А ты чего, на курорт прибыл? – Рама, собрав чужие письма в стопку, забросил их под тумбочку. – На отдых? Ты чего думал, тут санаторий с усиленным питанием?
– Я вообще ни хрена не думал. Заруби себе это хоть на носу, хоть на члене.
Рама налил водки, протянул стакан Коту, но тот отрицательно помотал головой.
– Надоели мне ваши говнотерки, – сказал он.
– Говнотерки, – передразнил Килла.
– Пойду пройдусь. Подумаю, как быть.
Кот натянул ботинки, схватил куртку и вышел из комнаты.
– Давай, давай, – вслед ему крикнул Килла. – Ты же у нас мозг. Завез в какую-то жопу. Теперь думай, как вылезать из нее. Какой же ты тупой. Нет, не могу смотреть на все это говно.
– Заткнись ты, – проворчал Рама.
Но Килла не хотел успокаиваться.
– Если будешь слишком много думать, мозги встанут раком, – крикнул он. – Мыслитель. Лошади пусть думают, ты соображай!
– Да чего ты гонишь порожняк? – Рама терял терпение. – Откуда Кот знал, что все так получится?
– А кто знал, бля? – Килла махнул рукой, едва не опрокинув бутылку. – Гасимся тут, как мыши.
– Чего ты предлагаешь? – Рама тоже начинал злиться. – Обратно в Москву мотнуть?
Килла повернулся к Ошпаренному, неподвижно лежавшему на диване.
– Нет, Димон, ты мне объясни, как можно из-за этой фигни в такой замес попасть?
Оттолкнувшись локтем, Димон приподнялся на диване и неизвестно кому погрозил кулаком.
– А чего бы ты делал, Леха? – он шмыгнул носом, потянулся за сигаретой, задымив, снова повалился спиной на диван. – Тебя подрезают. Выходят пятеро лбов. Вырубают ударом исподтишка. Я очнулся на асфальте. Смотрю вокруг: ни мерина, ни ключей. Ничего, бля… Ну и к кому мне надо было идти?
– Все правильно, – кивнул Рама. – Правильно сделал.
Ошпаренный снова привстал, рванул рубашку на груди, словно хотел разодрать ее до пупа.
– Да если бы я знал, что такая херня вылезет… Да хрен бы с ним, с этим мерсом. Пропади он пропадом.
– Ладно, Димон, не заводись, – сказал Килла. – Да я за твой мерс еще десятерых таких уродов положу. Нормальный у тебя такой мерс. Был.
Помолчал минуту и шлепнул ладонью по колену Рамы.
– Петруха, а поедем телок снимем? Чего дома сидеть?
– Поехали, – пожал плечами Рама.
Ошпаренный, сунув в рот таблетку обезболивающего, запил ее глотком пива и отвернулся к стене. Бок болел так, будто под одеяло забралась злобная собачонка и покусывает его свежее мясо. Боль простреливала в бедро и опоясывала поясницу. Димон думал о том, что звезда, под которой он родился, оказалась проклятой. И это проклятье никакими силами не отведешь. И вот еще друзья проявляют заботу… Все, как один, ноги вставляют. Коту приспичило подумать о делах скорбных, этим не терпится на телок лечь. А ему оставаться один на один с этой болью, дохлым телевизором, мышами и со своими воспоминаниями, которые хуже мышей и боли. Натуральный сволочизм.
– Суки же вы, – сказал он. – Если бы кого из вас так зацепило, я бы…
Димон понял, что разговаривает с пустотой: в комнате уже не было ни души.
Ольшанский выбросил окурок через опущенное боковое стекло. «Жигули» стояли неподалеку от дома, где вчера нашли приют Кот и его компания. До этих подонков рукой подать, достаточно перейти небольшой скверик, засаженный чахлыми деревцами и загаженный собаками, подняться по лестнице на третий этаж, и он у цели.
Толмач испытывал прилив сил, руки чесались вытащить из-под ремня полуавтоматический пистолет
