деньгами у меня никак. Если хочешь, дам сала и мяса. У меня кабанчик освежеванный в погребе.
Женщина за печкой, слышавшая каждое слово, застонала громче. Мало того, что дорогой племянник пропил двух свиней, а вот теперь и кабанчик уходит на сторону. Но сказать слово поперек женщина то ли не захотела, то ли побоялась.
– Сколько жрачки дашь?
– Договоримся, братан, – Серега набулькал в стаканы самогона. – Давай, будем.
Через час Бобрик, сытый и немного пьяный, вытряхнулся из избы и зашагал обратной дорогой. Плечо оттягивала сумка с мясом и картошкой. Он думал о том, что так и не выполнил указание Радченко, не выбросил телефон из соображений безопасности. Но, если разобраться, разницы нет: выбросить мобилу или толкнуть ее первому встречному. Аппарата больше нет. Зато харчей, если не жрать в три горла, хватит до воскресенья. Если Радченко или Элвис не появятся к тому времени, придется загнать последнее – мотоцикл. Но до этого, ясно, не дойдет. Градус настроения резко попер вверх.
Бобрик добрался до ржавой посудины в первых сумерках. Перешел вброд отмель, забрался по сходням наверх и увидел протрезвевшего Блохина.
– А Ленка где? – спросил Бобрик.
– Внизу лежит. Днем она поскользнулась на палубе. Короче, упала и сломала ногу в голени. Ничего страшного, но ходить она не может.
На место приехали позже, чем рассчитывал Элвис. Дважды сбивались с дороги, долго не могли найти нужный поворот, потом заехали куда-то к черту на рога, на лестную дорогу, обрывавшуюся у песчаного карьера. Пока поворачивали оглобли, искали новый путь, снова выбирались на трассу и ехали дальше, убили кучу времени.
Через распахнутые ворота по грунтовой раскисшей от дождей дороге заехали на территорию недостроенного завода. Охраны не видно, три заводских корпуса представляют собой огромную букву П. Двор, перепаханный гусеницами тракторов, вдоль и поперек разрезан траншеями в два человеческих роста, выкопанными строителями для монтажа подземных коммуникаций. Теперь стены траншей обвалились, наполнились водой, здесь же на дворе, побросали старую негодную технику: ржавый экскаватор, грузовик без движка и колес, другую рухлядь. Дополняли картину кучи строительного мусора, расколотые плиты перекрытий, отвалы битого кирпича, груды щебенки, сквозь которые пророс кустарник.
– Дальше не проедем, – Столяров заглушил двигатель. – Иначе на брюхо сядем.
Через полчаса в цокольном этаже недостроенного склада кипела работа. Задорожный, скинув пиджак, долбил ломом земляной пол в том месте, на которое показал Элвис. Грунт оказался твердым, будто по нему пускали каток для укладки асфальта. В земле попадались крупные и мелкие камни, бутылочные осколки и битый кирпич. Столяров, орудуя штыковой лопатой, выбрасывал землю на поверхность. В подвале было прохладно, но Столяров после коротких раздумий скинул не только пиджак, но и галстук, светлую сорочку и подплечную кобуру, переложив пистолет в карман брюк. Отнес вещи в дальний угол, аккуратно сложил на разломанном ящике и, прикрыв газетой, вернулся обратно.
Задорожный работал, не жалея себя, без устали долбил грунт, чихал и кашлял от пыли, стоявшей столбом. Когда совсем выдохся, обошел в сторонку, присел рядом с Элвисом на кучку щебня, тяжело дыша, вытер серое от пыли лицо рукавом рубахи и закурил.
– Слышь, ты ничего не перепутал? – Задорожный высморкался и, очищая рот, долго плевался. – Ты сказал, земли на два штыка. А мы выкопали уже на четыре. И ни хрена.
– Вроде не ошибся, – пожал плечами Элвис. – Копаете правильно. Может быть, помочь? А то я тут засиделся.
Он поднял руки, скованные наручниками. Задорожный на минуту задумался. В этом душном подземелье, наполненным гнилым духом и пылью, впору вкалывать каторжанину. К тому же не видно ни хрена. Со стороны лестницы в два пролета, что спускалась сюда с первого этажа, свет едва доходит. Есть еще одинокое оконце под потолком, но когда начали копать и подняли пыль, и окошко стало не видно. К тому же близко стоявшие колоны, подпиравшие бетонные перекрытия, полностью закрывали другое окошко, на левой стене.
Один из фонарей, что принесли с собой, оказался совсем дохлым. Круг света второго фонаря освещал лишь яму. В таких условиях снимать браслеты с Элвиса, да еще давать ему в руки штыковую лопату, которой при определенном навыке, можно запросто зарубить обеих чекистов… Это слишком опасно. И глупо. А навык у Элвиса наверняка есть, да и не поймешь, чего ждать от этого доброго молодца. Не успеешь пушку вытащить, а голова уже с плеч покатилась.
Задорожный отрицательно помотал головой.
– Сиди уж, помощник, – сказал он. – Сами как-нибудь. Ты что специально такое место выбрал, чтобы мы пылью задохнулись?
– А что мне оружие в парке отдыха закапывать? – усмехнулся Элвис. – На центральной аллее. И еще табличку поставить?
Затянувшись сигаретой, Задорожный отбросил окурок далеко в сторону, поднял с земли лом. И вздрогнул, когда послышался характерный звук. Металл ударился о деревяшки. В свете фонаря было видно, как Столяров бухнулся на колени и пропал из вида.
– Есть, – крикнул он из ямы и закашлялся.
Вскоре фээсбэшники, кашляя и матерясь, вытащили на поверхность четыре ящика, открыв крышки, убедились, что нашли то, что искали. Элвис вразвалочку подошел поближе, встал на краю ямы. Будь здоров, какая глубина. Эти чекисты могут не только протоколы строчить, но и руками работать.
– Здесь только четыре ящика с ПЗРК, – отплевываясь, сказал Столяров. – Где еще два ящика с комплексами и два ящика со стрелковым оружием? Впрочем, плевать на оружие. Где остальные ПЗРК?
Элвис отошел в сторону метров на десять, притопнул ногой, оставив на земле глубокий след каблука.
– Вот здесь надо копать, – сказал он. – Эта яма помельче. Долго пыхтеть не придется.
– Ты же говорил все в одном месте. Хрена ты крутишь?
