Вошел прислужник:
– Госпожа, пора в трапезную.
Я наскоро сполоснула лицо прохладной водой из гранитной чаши и последовала за ним. За богато накрытым столом уже сидели жрецы. Я сложила руки на груди и приветствовала их поклоном, как полагалось по местному этикету. Все поднялись на ноги и ответили тем же.
Мое место оказалось слева от главного хранителя. Я разговаривала, шутила и поддерживала разговор со всеми, кроме лорда Рила. На него я дулась и не скрывала этого, хотя сама понимала, что веду себя по- детски. Он несколько раз обратился ко мне с какими-то вопросами, но, видя, как я сквозь зубы цежу лишь «да» или «нет», усмехнулся и перестал обращать на меня внимание. Зато в разговорах с другими показал себя веселым и остроумным собеседником.
Мужчины обсуждали самые различные темы. Если бы не темные балахоны с капюшонами, никто бы не догадался, что здесь собрались служители культа. Да и пили ребята не хило. Ну и без обсуждения женщин дело, конечно, не обошлось. От их чересчур откровенных разговоров я то краснела, то бледнела. Ни в одном из миров мужчины не вели себя при мне таким образом. А эти еще жрецами себя называют!
Наконец я не выдержала, оттолкнула тарелку и поднялась на ноги:
– Разрешите мне удалиться, главный хранитель.
Его голос хлестнул, как кнут:
– Сядьте, жрица. Обед еще не закончен.
Потом посмотрел на окружающих:
– Продолжайте, господа, не стесняйтесь. Кто бы подумал, что наша жрица любви окажется столь целомудренно воспитана? А ведь была два раза замужем. – Он насмешливо взглянул на меня. – Про любовников не знаю, считать не берусь. Может, сама расскажет?
У меня от таких оскорблений остановилось дыхание. Я размахнулась не и раздумывая закатила лорду пощечину, причем со всей силы и от всей души. За столом наступила мертвая тишина.
Я выскочила из зала и бросилась в свои покои. Там опомнилась: что наделала?!! Лежала на кровати и не хотела думать о том, что меня ждет. Боялась смерти, но не из-за себя. Представляла разбившуюся на камнях Регину и ее оставшегося сиротой детеныша.
Два дня я провела в своей комнате, никуда не выходя. Время тянулось, как резина. Слуга приносил еду, ставил на стол и тихо исчезал. Кроме него, никто не появлялся. Кажется, видеть меня у жрецов не возникало желания. Или еще не решили, как со мной поступить? При всей окружающей роскоши ощущала себя в тюрьме. А молчать целыми днями вообще не было сил. Я почти не спала и мучилась в ожидании.
В какой-то степени мне стало стыдно. Никогда не считала себя ни кисейной барышней, ни истеричной бабой. Если почувствовала себя оскорбленной и хотела постоять за свою честь, должна была поступить по-другому. Не зря ведь я воин и рыцарь его величества и ношу клинок на бедре. Да и защитить себя с помощью языка тоже можно, тем более что подвешен он у меня неплохо. А теперь сиди и думай, что тебя ждет.
Я еще порассуждала о своей несчастной судьбе и о том, каким образом должна была поступить. И пришла к выводу, что после драки кулаками не машут. Уже в полной мере осознала тяжесть своего проступка. Просто нервы подвели: чужой мир, незнакомые люди, неопределенное будущее… Вполне понимала, что могут подвергнуть наказаниям, да таким, что небо покажется с овчинку. Или вообще смерть приму из-за своей глупости.
На третью ночь в дверь постучали. Я подошла и открыла. В комнату шагнул лорд Риллен Хальгер. Выражение его лица было холодным и надменным.
Несколько минут мы стояли и просто смотрели друг на друга. Я первая опустила глаза. Наверное, хорошо, что главный хранитель пришел сам? Хотел бы казнить или поиздеваться, послал бы прислужников. Голос хранителя прозвучал тихо, но источал не меньше презрения, чем его взгляд:
– Как я и предполагал, в вас нет ни выдержки, ни воспитания. Женщина должна всегда и везде знать свое место. Такой дерзости, как вы, не совершала еще ни одна жительница нашего мира. Жрица, за то, что вы подняли руку на главного хранителя, вас ждет суровое наказание. По нашим традициям у вас есть два варианта на выбор: умереть или отдавать свое тело мужланам за кусок хлеба в грязном подвале.
Он помолчал и продолжил:
– Конечно, знатная дама, скорее всего, предпочтет смерть. Но обычаи вашего мира я тоже знаю, Хранительница Дракона. Согласитесь ли вы, леди, выбрать казнь, зная, что вместе с вами умрет ваш дракон?
Я стояла затаив дыхание. Да, законы моего мира он знал. Но знал ли меня?
Лорд взял меня за подбородок и поднял кверху лицо:
– Верно ли я сказал, девочка?
Мне показалось, что в его голосе мелькнули участие и сочувствие, и я боялась моргнуть, чтобы слезы не закапали из глаз. Стало страшно и за себя, и за Регину. Ноги налились свинцом. Стоило ли приносить себя в жертву и спускаться в подземелье, чтобы погибнуть в первые же дни да еще погубить мою золотую?
Я глубоко вздохнула и спокойно посмотрела в глаза хранителю:
– Ведите к слугам.
– Вы хорошо подумали?
– Да. Пусть день, неделя, месяц… Но если хоть на какое-то время я смогу продлить жизнь моего дракона, я сделаю это.
Хальгер долго не спускал с меня глаз, видимо обдумывая мой ответ. Потом устало вздохнул:
– Завтра мы все соберемся в общем зале. Если хотите остаться в живых, на коленях приползете туда, поцелуете мои сандалии и будете молить о прощении. После этого я вас помилую и назначу наказание. Обещаю – слугам не отдам.
Глаза лорда странно блеснули:
– Вам повезло, леди, – вы мне нужны. – Он долго изучал мое лицо. – Думаю, примете правильное решение.
Затем повернулся и ушел.
Всю ночь я боролась с собой. Слова жреца не казались пустой угрозой. К утру поняла: поползу и поцелую. Но пообещала себе: как бы дальше ни сложилась моя жизнь, лорду не разрешу дотронуться до себя и пальцем. Если даже мне придется побывать на ложе любви с каждым из остальных жрецов. И непременно отомщу.
Утром слуга подал мне грубый холщовый балахон, едва доходивший до середины бедер. Я напялила его, собрала в кулак всю свою волю, шагнула через порог, опустилась на четвереньки и поползла по каменному полу. Большего унижения не испытывала никогда в жизни. Даже ободранные колени и ладони, которые болели довольно сильно, не могли заглушить чувство стыда. Наконец добралась до нужного зала. Хранители расступились, пропуская меня в центр комнаты. Я увидела лорда Хальгера и подползла к нему. Поцеловала по очереди каждую ногу и произнесла: «Простите меня, жрец».
– Поднимитесь, жрица.
Я встала на ноги. Он ударил меня плетью. Правда, совсем не сильно.
– С этого дня и до окончания испытательного срока следует безоговорочно исполнять любые мои приказы. Понятно, жрица?
Я взглянула в лицо лорда, и мне показалось, что весь этот обряд не нравится и ему самому. И ясно стало, что виновата во всем именно я: не надо было вести себя так с Хальгером в присутствии подчиненных. Мужчину можно ударить по лицу, выясняя отношения, лишь тогда, когда тебя связывают с ним любовные узы, да и то – наедине. Тогда он еще, может быть, и простит подобную выходку.
Иногда у меня случаются приступы настоящего искреннего раскаяния. Произошло это и сейчас. Я наклонилась и поцеловала руку лорда. И прошептала тихо, только для него:
– Простите меня, подобное больше не повторится. Я говорю это не из страха, поверьте.
– Верю, жрица любви.
Мне показалось, что остальные хранители вздохнули с облегчением. Ни злости, ни презрения в их отношении ко мне я не увидела. Пожалуй, меня даже жалели.
На другой день, когда я одевалась к трапезе, в комнату вошел новый прислужник.
