было не по его, отец становился как скала.
Жизнь Киры была ужасна – Агния вдруг с особенной отчетливостью представила все метания и страдания бедной женщины.
«Минутку… Илье семнадцать. То есть восемнадцать лет назад у отца случился этот роман. Но восемнадцать лет назад… умерла мама. До или после ее смерти у отца был роман с Кирой?» Агния спросила, когда день рождения Ильи, в голове произвела нехитрые подсчеты… И получилось, что Кира забеременела, когда мать Агнии была еще жива.
– Кира… Кира, вы знали, что мой отец был женат?
– Знала, – скорбно вздохнула та. – Дура была. Он ведь, папа ваш, жениться на мне обещал. И женился бы, если б я не забеременела. Очень он не хотел детей. Мы с ним из-за Илюши и разошлись…
«Знала ли мама?» Агния мрачно посмотрела на Киру.
Она не испытывала к этой женщине почти ничего. Так, отстраненное сочувствие. Вот брата, Илюшу, было действительно жалко, да… Вот он страдал ни за что. А может, и было за что. Сказано же – грехи отцов падут на головы детей их. Грехи отцов и матерей, конечно же. И нечего теперь Кире причитать – за что? Ясно, за что, за то, что пыталась увести чужого мужа из семьи. Хотела своего счастья, не думая о том, что разрушает счастье матери Агнии… Может, из-за нее, из-за Киры, умерла мама! Из-за нее заболел Илья! Не брала бы чужого, не потеряла бы своего. Око за око.
«Какая же я злая… Нет, лучше не думать о этом. Надо придумать, как помочь Илье!»
– Я поговорю с отцом, – вздохнув, мужественно заявила Агния. – Знаю, будет тяжело, но…
– Может, он хоть вас послушается! – надрывно произнесла Кира. – Агния, спасибо! Нам немного надо – на репетиторов, на курсы… Я чеки могу потом предоставить, на что деньги потратила! Я ни копейки себе лишней…
«Бедная. Все равно она бедная и несчастная. Но она искупила свою вину. Бог с ней…»
– Я вам верю. Если б у меня деньги были, я бы сама вам помогла.
– Не надо никаких денег! – отмахнулся Илья. – Я ж сказал – сам поступлю, без всяких репетиторов… Агния, и ты! Не проси, не проси, не проси!
– А мы похожи, – сказала Агния, желая сменить тему. – Вот, Кира, посмотрите на нас в профиль… Мы похожи? – Агния повернула голову Ильи, сама придвинулась ближе. – Похожи? По-моему, у нас носы одинаковые, да?
Вместо ответа Кира заплакала и принялась громко сморкаться. От вина женщина совсем расслабилась, поглупела.
Дальше разговор шел только между Ильей и Агнией, а Кира лишь смотрела на них, заливаясь слезами умиления, и время от времени у нее вырывалось:
– Братик… сестричка… Ах, кто бы знал… вот уж не думала, что у Бориса такая дочь…
Илья оказался очень незаурядным юношей – Агнию он поразил эрудицией. Много читал, но при всем при том рассуждал еще как ребенок. А она и половину того не прочитала, что читал Илья!
В девятом часу Агния опомнилась:
– Все, мне пора…
– Ты приходи, ладно?
– Обязательно! Давай телефонами обменяемся и электронными адресами.
…Агния вышла от них в половине девятого, шатаясь, точно пьяная, хотя и не пила почти. Брат! Родной брат! И какой!
Ее так мало любили, так мало любила она, что теперь мысль о родном брате, которому надо помочь, буквально вытеснила все прочие мысли из ее головы.
Резкий автомобильный гудок.
– Агния!
– А? – вздрогнула она и увидела Харитонова – тот все так же сидел в своей машине у дома.
Агния подбежала, села рядом с ним.
– Что случилось? На тебе лица нет…
– Нет, все в порядке… Послушай, ты ведь доктор? – Агния спросила о диагнозе Ильи, возможно ли после него полное выздоровление. Харитонов сказал, что да, возможно, хотя и не часто. Агнии стало немного легче. – А вот еще вопрос тогда… Может ли человек в один момент, вдруг умереть? От сердца.
– Может. Кардиомиопатия, например. Вот недавно случай был – человек пил много, много работал. Потом раз, приступ – и ага…
– А-а… а от того, что человека сильно огорчили? Например, женщина узнала, что муж изменяет ей, и умерла – в один миг.
– Да все может быть… – усмехнулся Григорий. – Хотя, конечно, должны быть еще какие-то причины. То есть твоя женщина не просто так умерла, а у нее были и до того проблемы со здоровьем, о которых она, возможно, и не подозревала. А известие об измене стало последней каплей.
«Болела ли чем-то мама? Нет, вроде не жаловалась никогда на здоровье!»
Григорий вел машину в сторону их дома и рассуждал вслух:
– Ты сама подумай… Все друг другу изменяют. Что мужчины, что женщины. Если б каждый от измены умирал, от человечества ничего бы не осталось. Я тебя уверяю – психика человека очень мобильна и подвижна, мы в состоянии пережить самый тяжелый стресс…
– И что мне делать? Как узнать, отчего умерла моя мама?
Григорий присвистнул:
– О, вот ты о чем… Найди документы. В свидетельстве о смерти должна быть указана причина смерти. Диагноз.
– Да, точно! – вздрогнула Агния. – Свидетельство… Послушай, а почему ты к Инне приезжал? К той моей подруге – помнишь? Это далеко от нашего дома… А в нашем доме я тебя ни разу не видела на «Скорой». Или просто не обращала внимания…
– А я вообще не в своем районе работаю. Моя подстанция в другом месте.
– Почему? В нашей подстанции тебя не взяли?
– Агния, ни один нормальный врач не работает там, где живет! – засмеялся Григорий. – Тогда шагу не пройдешь – будут встречаться пациенты, приставать с расспросами: «Доктор, а какие таблетки посоветуете, доктор, а делать ли мне клизмы? Доктор, а вы мою жену не в ту больницу направили!»
Они уже подъезжали к дому.
– Спасибо, что подвез. Давай я лучше здесь выйду.
Григорий притормозил, не доезжая до арки.
Агния открыла дверь, уже опустила одну ногу вниз.
– Постой. Агния…
– Да? – Она обернулась.
– Я хочу тебе сказать одну вещь. Я думаю все время… о тебе.
Она улыбнулась, ничего не ответила и выскользнула из машины.
В темно-синих сумерках, разбавленных оранжевым светом фонарей, ее удаляющийся силуэт казался ненастоящим, мультяшным, диснеевским – так рисуют красоток, преувеличенно-изящных, с тонкой талией и гибкими, ломаными движениями.
Эта ее походка – неуловимое и завораживающее покачивание бедер, неподвижные плечи и легкие, танцующие шаги… Ничего вульгарного, но вместе с тем в красивой женской походке столько угрозы и вызова для слабого мужского сердца…
Агния сейчас шла не по асфальту, а по его, Григория Харитонова, сердцу, вбивая в него свои каблучки- гвозди.
Конечно, если включить мозг и попытаться оценить Агнию рассудком – не она одна такая раскрасавица. Григорий видел девушек и поэффектнее. Но ни в ком из них он давно не видел Тайны. Он знал женщин наизусть, он навидался всяких, в разных обстоятельствах, и как врач, и как мужчина… В них, во всех представительницах слабого пола, – никакой тайны для Григория уже не было. Нет, иногда, в первые мгновения знакомства с очередной феминой, вдруг вспыхивала надежда – о, вот она, женщина-тайна! Но потом, если удавалось пообщаться ближе, Григорий неизбежно разгадывал и ее. Как только он начинал понимать, почему женщина так говорит, так думает, так ведет себя, как только он угадывал ее темперамент,
