– Ага... – важно ответила старуха. – Вон, пострадамшая сидит, – указала она на свою гостью. – Говорит, Вика... А кто ее знает – может, Вика, может, еще кто... Я в документы не смотрела!
Мужик, насупившись, принялся разглядывать Вику – словно только сейчас ее заметил. Затем изрек:
– Да-а, сильно пострадамшая... Слышь, а стольник взаймы дашь, пострадамшая?
– У меня карточка.
– Чего? Какая еще карточка? – удивился мужик.
Вика зашарила в поисках карманов. Но карманов в этом платье не было. Сумочку Вика забыла захватить с собой. Возможно, что-то было в машине, но машина сгорела...
Только сейчас Вика осознала, что у нее с собой нет ни денег, ни документов, ни мобильного. Ничего.
– Простите, ничем не могу вам помочь, – сказала Вика мужику. – У меня карточки нет. И наличных тоже нет. Ни копейки. И документов тоже! Все сгорело... А мобильный телефон я, кажется, забыла дома...
– Ну, мобила тут ни к чему... – ухмыльнулся мужик, обнаружив наличие золотого зуба. Единственного. – Бесполезная вещь! Связи-то все равно нет.
Мужик исчез так же внезапно, как и появился. Вероятно, потерял к Вике всякий интерес.
– Я спать хочу... – прошептала Вика, вставая из-за стола.
Упала обратно на свой топчан и закрыла глаза. «Наверное, я завтра умру».
Но на следующий день она проснулась живой и довольно бодрой. Ничего не болело – лишь саднили многочисленные царапины. Даже гигантская шишка на лбу рассосалась, превратилась в небольшой бугорок...
То, что она еще жива и даже как будто невредима, даже слегка расстроило Вику. Потому что как жить дальше – она не знала.
– Доброе утро! – поздоровалась старуха. – Умыться, поди, хочешь? Это там, на улице...
Вика вышла на крыльцо, сощурила глаза – сияло яркое июньское солнце. Неподалеку стоял покосившийся рукомойник.
Некоторое время Вика сомневалась, но потом все-таки шагнула к нему. «Риск, конечно, умываться здесь, но ходить грязной тоже совсем не хочется...»
И Вика принялась осторожно отмывать лицо. Без мыла. Поскольку мыло – кусок грязно-серого едко- пахучего вещества с прилипшими к нему волосами и песком – не вызвало у нее никакого доверия. На рукомойнике висел осколок зеркала. Заглянув в него, Вика обнаружила, что ресницы и брови у нее сильно опалены, а на щеке – широкая ссадина, правда, совсем не глубокая. И багровый оплывший круг на лбу, словно оттиск чьей-то печати.
На крыльцо вышла баба Зина, держа в руках нечто аляповатое и бесформенное. Тряпку?
– Вот, нашла... Тебе, – гордо произнесла старуха, тряся это «нечто». – А что, отличная вещь, ей сносу нет! В пятьдесят девятом году покупала, на слете передовиков, в Сызрани!
– Что это? – спросила Вика.
Старуха торжественно развернула тряпку, и Вика с трудом опознала в ней платье.
– Я не могу это надеть! – вырвалось у Вики.
– Это еще почему? – удивилась баба Зина.
– Ну как... вам оно, наверное, очень дорого, как память. Как память о слете передовиков!
– Что теперь, молиться на него! – возмутилась старуха. – А тебе в этой рванине нельзя ходить – вон, телеса все наружу... А другого, окромя этого платья, у меня и нет ничего. А, халат еще есть – я в нем Зорьку иногда доить хожу! – вдруг вспомнила она.
– Нет-нет, тогда лучше платье! – испугалась Вика.
– Ну, и на ноги что-нибудь подыщем... Не пропадешь, девка!
С обувью выбор тоже был небольшой – либо гигантских размеров резиновые сапоги – кажется, именно такие надевают любители рыбной ловли, чтобы постоять с удочкой на мелководье, – либо старые галоши. Тоже, кстати, из резины!
...Через некоторое время Вика вертелась перед мутноватым старым зеркалом в доме у бабы Зины, пытаясь разглядеть себя со всех сторон. «Кажется, я похожа на клоуна. Это платье, эти черные резиновые чоботы!»
– Ужасно... – вырвалось у Вики. Она привыкла тщательно подбирать одежду и обувь, в магазины ходила, по выражению мужа – «как на работу». Читала журналы, ходила на показы новых коллекций, знала все о стилях, об истории моды... А тут пришлось нацепить на себя
– А по-моему, неплохо! – слегка обиделась баба Зина. – Ну-ка, покрутись... Нет, тебе идет, Виктория! Определенно, идет.
Вика издала горлом странный звук – нечто среднее между плачем и хохотом.
– Я тогда девяносто три кило весила... – любуясь гостьей, пустилась в воспоминания старуха. – Ну, когда на слет передовиков ездила. Эх, и куда вся красота девалась! Жисть моя, аль ты приснилась мне... Очень тебе мое платье к лицу.
Но Вика не разделяла ее оптимизма.
– Нет, это невозможно... – пробормотала Вика, разглядывая себя в зеркале. – В этом невозможно выйти на улицу! Пальцами будут показывать...
– Чего? Чего ты там опять шепчешь?
– Не мой размер, говорю! – крикнула Вика.
– Ишь ты, про размеры вспомнила... – сердито буркнула баба Зина. – А не нравится, так голой ходи! Не ее размер...
– Ладно, ладно, не буду! – сдалась Вика. – Все мне нравится! Я пошутила... Баб Зин, на самом деле это называется – винтаж. Ты мне дала винтажные вещи. Они сейчас дико модные. Дико!
– Сразу бы так... – подобрела баба Зина.
Эмма второй день не отходила от Андрея. О работе пришлось на время забыть – искали беглянку.
Они сидели возле телефона, все еще переживая утренний визит в морг. «Лучше бы на месте той несчастной была Вика... – думала Эмма, вспоминая тело женщины, по приметам совпадающей с приметами Вики. – Это был бы наилучший выход – для самой Вики, для Андрея... И для меня».
Зазвонил телефон.
Андрей сорвал трубку:
– Алло?
– Нашли? Ее нашли? – потянулась к нему Эмма.
– Нет, ее не нашли. Простите, это я не вам... Какой номер? А, все верно – три тройки. Три-три-три. Анна, Денис, Ульяна... – Андрей обернулся к Эмме, пояснил шепотом: – Номер машины уточняют. Что, простите? А, что было на ней надето... – Он снова повернулся к Эмме. – У меня уже из головы вылетело, что на ней было надето.
Эмма налила в стакан воды, поднесла его Андрею.
– Спасибо, Эмма... Нет, это я не вам.
– Андрей Владимирович, давайте я сама с ними поговорю!
Андрей отмахнулся, выпил воды.
– Вы меня слушаете? – снова заговорил он в трубку. – Красно-коричневое платье из этого, господи...
– Из атласа, – подсказала Эмма.
– Да, из атласа! Блестящее такое! И туфельки на шпильке, цвет затрудняюсь определить... Коричневые! Волосы светлые, длинные, убраны в такую, знаете, высокую прическу. Вру, вру! Волосы были распущенные! – закричал он. Потом послушал, что ему ответили, положил трубку на рычаг.
– Что говорят? – с беспокойством спросила Эмма.
– Говорят, перезвонят, если будут какие-то сведения... Я все путаюсь с Викиной прической: сначала у нее действительно волосы были убраны аккуратно, вверх... заколки, и все такое... Но потом она подралась с Чертковой, и от прически ничего не осталось!
У Андрея было бледное лицо, губы дрожали.
– Все в порядке, Андрей... Владимирович, – сказала Эмма и, не выдержав, положила ему руку на
