глядя на распластанного на лошади Никиту. Потом перевел взгляд на Викины ноги. – Ну, куда едем?
– В город, – сказала Вика. – Никиту ранили.
– А ты чего ж? – опять сглотнул Митяй.
– А я не доктор. У меня ни инструментов, ни опыта... Помогла Никите чем смогла, а дальше уж пусть специалисты разбираются! – с досадой произнесла Вика. – Помоги-ка его снять с лошади... Рогнеда, а ты домой иди... Ну, пошла, пошла, милая! Дойдет она сама, Митяй, как ты думаешь?
– Куда денется... Она ж не дура!
На этой оптимистической ноте историю можно закончить. А можно попробовать заглянуть в будущее – так, мельком, чтобы понять, кто с чем остался. Или кто с кем, где, опять же. Итак...
Пару недель спустя
За окнами районной больницы вовсю жарило солнце.
По холодному кафельному полу скользили ноги в бахилах. На полную мощность работал кондиционер – оттого в операционной царила прохлада.
Медсестра – пожилая, в очках, с серьезными кустистыми бровями, натянула простыню на обнаженное тело, лежавшее на операционном столе.
Выключила мощную лампу под потолком.
Врач стянул с себя маску, подошел к умывальнику и принялся ожесточенно тереть под струей руки.
– Все-таки, Галина Романовна, не могу привыкнуть к смерти. Не старый, в общем, мужик... Обидно!
– Иван Игнатьевич, вы все сделали, что смогли. Тут сам господь бог его бы не спас! – уважительно возразила медсестра.
– Да, Галина Романовна, вы правы... – вздохнул доктор. – С таким сепсисом люди не живут! Если бы он чуть раньше к нам обратился...
За дверями раздалась ругань.
– Куда... Куда! Сюда нельзя посторонним... Гражданин!
Медсестра подала врачу полотенце.
– Что за возня там? – устало поинтересовался врач.
– Да этот все рвется, здоровущий...
В операционную влетел Николай. Сразу ринулся к операционному столу, сорвал простыню и принялся завывать над телом Мирона – громко, словно собака.
– Ладно, пусть уж... – шепотом произнес доктор и вместе с медсестрой вышел в коридор. – Судя по всему, причиной был небольшой порез на указательном пальце. В ранку попала инфекция, и начался сепсис. В таких случаях пациентов обычно спасают. Вскрывают гнойный очаг и хорошо дренируют его. Дают антибиотики. Если этого не сделать, возникает угроза ампутации. А если и с ампутацией промедлить, то... Мементо мори!
– Вот жизнь! – покачала головой медсестра, оглянувшись на дверь операционной. – От обычного пореза помереть можно...
– Галина Романовна, что у нас на сегодня еще?
– Этого выписываем, из третьей палаты. Художника.
Врач потер нос.
– У него жена такая странная. Ну не жена, а кто она там ему...
– Эта, на артистку которая похожа?
– Да. Представьте себе ситуацию, Галина Романовна, – сделал я этому художнику операцию. Все чин чином, никаких осложнений, ранение неприятное, но не сложное... А потом приходит эта женщина и начинает со мной обсуждать операцию.
– И что?
– А то, многоуважаемая Галина Романовна, что женщина в операционной не присутствовала, когда я ее мужу грудную клетку вскрывал... Но она в точности знала, что там было.
– Сердце, легкие... – хихикнула деликатно медсестра. – Это все знают!
– А вот нет, Галина Романовна, я про совершенно другое. Эта женщина точно знала весь путь пули. Что было задето, повреждено, в каком все состоянии... Все, все тонкости и особенности! И это при том, что она не видела вскрытую грудную клетку!
– Откуда ж она знала-то все? – озадачилась медсестра.
– Непонятно! Очень странная женщина, очень... Я прямо какие-то мистические чувства испытал, когда с ней разговаривал... И ранение тоже странное! Вроде свежее, а вроде там уже что-то зажить успело, само срастись... Так не бывает!
Полгода спустя
Герман Маркович Пелле, психотерапевт, профессор, кандидат медицинских наук и прочая, и прочая, сидел в своем кабинете, за полированным столом и вертел в пальцах чернильную ручку (сейчас мало кто такими пользуется, но психотерапевт обожал старомодные прибамбасы...).
Внезапно тяжелая ручка вырвалась из пальцев, брякнулась на стол и брызнула на костюм Германа Марковича. Новый, очень дорогой, очень стильный – тоже из тех вещичек, в которые влюбляешься раз и навсегда и потом ни при каких обстоятельствах уже не можешь с ними расстаться. Герман Маркович неслышно зашевелил губами – вслух он таких слов никогда не произносил.
Надо было срочно замыть пятно, но Герман Маркович этого сделать не мог. На кушетке у него лежал пациент.
– ...Продолжайте, я вас слушаю! – доброжелательно произнес психотерапевт.
– Так вот, – вяло произнес Андрей, уставившись на трещину в потолке. – Так вот, я все думаю – кто я на самом деле? Чего хочу? – Он с треском почесал небритый подбородок. – Я всегда считал себя хорошим человеком. Я считал, что никто ни в чем не может меня упрекнуть. Я кристально чист перед всеми! Но... Оказывается, я лгал сам себе.
Андрей, не глядя, протянул руку и взял очередную салфетку со столика рядом. Промокнул себе глаза.
– Например? – спросил Герман Маркович, горестно рассматривая чернильное пятно на лацкане пиджака.
– Например... Я никогда никого ни о чем не просил напрямую, но... Ох, как трудно все это объяснить! Вот взять Черткова... Это мой компаньон, бывший. Я знал, что на него наедет налоговая. Я мог остановить процесс, я мог спасти Черткова, но я даже пальцем не пошевелил. Я сделал вид, что ничего не знаю, что я даже как будто сожалел о случившемся.
– Зачем вы это сделали? Вернее – не сделали?
– Я даже себе не мог признаться, что хочу единолично владеть компанией – вот почему! – Андрей опять промокнул глаза.
– Андрей Владимирович, не концентрируйтесь на прошлом... – благожелательно произнес психотерапевт. Потом посмотрел на часы. – В конце концов, мы не можем контролировать свои желания.
– Но я и сам не знаю, чего хочу! – рыдающим голосом произнес Андрей. Снова потянулся за салфеткой. – Или еще случай... Много лет назад я бросил одну женщину, которая искренне и преданно меня любила. И я ее любил... – Он промокнул глаза. – Потому что появилась другая женщина у которой был очень влиятельный отец, с деньгами и связями... Я женился на ней. И убедил себя, что люблю свою жену. Хотя любил ту, первую! А вообще меня не в чем упрекнуть, я хорошо относился к своей жене, я заботился о ней, я очень деликатно вел себя по отношению к той, первой женщине, я... Господи, доктор, что мне теперь делать? Кто я на самом деле? Чего мне надо? Чего хочу? Доктор, я вас умоляю – сделайте так, чтобы я снова стал самим собой!!!
– Ну, голубчик, необходимо еще несколько сеансов...
– Я заплачу?! У меня сейчас не очень хорошо идут дела... если честно, то совсем паршиво... Но я заплачу?! Только помогите мне, пожалуйста!
Об Эмме
С Эммой, если кого беспокоит, было все в порядке. По приезде в город она первым делом отправилась в поликлинику. Там у нее ничего не нашли.
