Я остановилась как вкопанная.
– Кому «ему»?
– Да вы знаете... то есть знаешь. Этому типу, который приехал домогаться...
– Заткнись! – возмутилась я. – Не твое дело.
Некоторое время мы шли молча.
– Вот здесь, – сказала я, когда мы очутились в скверике возле библиотеки. – Вот здесь я потеряла...
Глеб с очень серьезным видом объехал вокруг клумбы, пристально разглядывая асфальт.
– Ты только скажи, чего искать! – крикнул он. – А то – «потеряла, потеряла»... а что потеряла? Может, ты в общефилософском смысле?
– Да ну тебя! – засмеялась я, уже не в силах сердиться на сына своей подруги. – Книжку ищи.
– Книжку? Да тут полно всяких книг, ты автора назови...
– Что ты придумываешь, каких всяких... Вийон. Франсуа Вийон.
– Ах, наша принцесса читает Вийона? Замечательно... теперь у меня есть ориентиры.
– Да ну! Уже взял кто-нибудь... я так пришла, на всякий случай. Очень не хочется с Марком связываться.
– Марк – мужчина серьезный. Но это ерунда... хочешь, я и ему морду набью? Пусть не расстраивает таких милых девушек... Он колдун.
– Что? – Я полезла под скамейку. Но там валялись только окурки от сигарет и пивные крышки. Трава была мокрой и тяжелой от росы. И я подумала, что книжка если и найдется, то в самом плачевном состоянии.
– Нет, правда – он колдун. Как Брюс при Петре Первом... У него всю ночь в библиотеке свет горел. Что он там делал? Ответ однозначный...
– Бессонница... Или ему жалко тратить время на сон, – вдруг с вдохновением произнесла я. – Лето такое короткое...
– Для него нет времен года, – возразил Глеб. – Только библиотечно-библиографическая наука. Он пустоцвет.
– Кто? Ищи там, под кустами...
– Пустоцвет. Послушай, как твоя книга могла оказаться в кустах? – Он полез в заросли уже отцветшей сирени и принялся декламировать с комической интонацией: – «Скажите, где, в стране ль теней, дочь Рима, Флора, перл бесценный? Архилла где? Таида с ней, сестра-подруга незабвенной? Где Эхо, чей ответ мгновенный живил когда-то тихий брег, с ее красою несравненной?..»
Я шарила в мокрой траве.
– Тебя можно спросить? – крикнула я.
– Спрашивай... – милостиво ответил он и принялся завывать с прежней силой: – «Где Элоиза, всех мудрей, та, за кого был дерзновенный Пьер Абеляр лишен страстей и сам ушел в приют священный...» Где, ну где, елки-палки?! Я нашел штопор и инструкцию к электрочайнику. Но инструкция в ужасном состоянии, в нее кто-то заворачивал селедку...
– К тебе женщины не пристают?
– Пристают, – легко согласился он. – Прямо на улице подходят и пристают. Как к Иосифу Прекрасному, почти по Библии...
– Я так и думала. Уж слишком ты красавчик... А ты что в ответ?
– Это в зависимости от внешних данных пристающей. Если она мне нравится... Оля, это шутка, только маме не передавай! – вдруг всерьез встревожился он. – Она меня налысо подстрижет, она уже грозилась!
– Ладно...
Он так гримасничал и кривлялся, раздвигая ветки и обшаривая кусты, что я не могла не смеяться, и пропажа книги уже не казалась мне такой неприятностью.
– «Где Бланка, лилии белей, чей всех пленял напев сиренный? Алиса? Биче? Берта? – чей призыв был крепче клятвы лэнной?»
– Какой напев? Крепче какой клятвы?
– Ты меня поражаешь! – возмутился он. – Так плохо разбираться во французской поэзии! «Сиренный» – это от слова «сирена», а «лэнной»... я не помню, что-то из средневековых реалий...
– Так плохо разбираться во французских реалиях! Черт, меня крапива ужалила...
– Сочувствую... «Где Жанна, что познала, пленной, костер и смерть за славный грех? Где все, владычица вселенной? Увы, где прошлогодний снег!» – завопил он торжествующе и грозно, вылезая из зарослей сирени. – Я нашел.
– О, спасибо...
Книга почти не пострадала, лишь слегка покоробилась от сырости.
– Ты меня просто спас.
– Не надо, Супермену не нужны благодарности, – скромно поклонился он. – И, вообще если что – в
