– Саша. Саша... Саша! – тоже испугался Макс.
– Больно как... – удивленно прошептала она. – Как же больно! Ой, мама...
«Все имеет смысл. Во всем есть закономерность. Я запомнила бабушкины слова о Мите, и бабушка (из прошлого!) – помогла спасти мне Максима. Опять же, Максимкина худоба... Долго ли я продержала бы его, если бы он был не таким тощим?.. Потом – отец. Рассказал о прошлом, я стала проверять его, поехала к Свете Поповой... И разгильдяйство Светы – тоже имело смысл...» – мысли с бешеной скоростью крутились у Саши в голове. Столько догадок, столько открытий!
– Он есть. Я поняла. Он есть!
– Кто? Саша, очнись!
– Да не трясите ее...
– Саша!
Саша закрыла глаза и стала проваливаться в небытие.
– Сознание потеряла... Держи, держи! Мы ее сейчас к доктору... И везти никуда не надо – больница же! – санитар пытался шутить.
– Саша!
Мир с гудением кружился вокруг нее. Чьи-то лица, громкие голоса... Гудение нарастало – до тех пор, пока обессиленный мозг окончательно не выключился.
...Опять этот белый потолок! Саша повернула голову и в раскрытую дверь увидела Макса – тот сидел в коридоре на подоконнике, качал ногой. Со спокойным, усталым лицом смотрел по сторонам. Потом увидел, что Саша смотрит на него, и вытаращил глаза.
– Саша! – через секунду он уже был рядом. – Очнулась?..
– Ага... – прошептала она. – Максик, миленький, как же я рада, что ты жив...
Несколько секунд он молчал, потом вдруг закрыл лицо ладонями, плечи затряслись.
– Макс, ты плачешь? – удивилась Саша. – Все хорошо, я смогла тебя удержать... А что это с твоими волосами? Вчера же ничего такого не было!
Только сейчас она заметила седину в волосах у Макса. Много, много белых волос – словно ее любимый попал в снежную метель...
– Вчера... – то ли засмеялся, то ли застонал Макс. – Саша, ты три недели лежала без сознания! Врачи сказали – можешь и не очнуться. Слишком сильное нервное истощение! Обследовали тебя – физически ты абсолютно здорова (только связки на руках растянуты). Судя по всему, смерть отца и другие события подкосили тебя.
– Три недели? – прошептала Саша. – Ты не врешь? – она вытянула перед собой руки, пошевелила ими. В одну из рук была воткнута капельница. Какие-то проводки прилеплены к телу. – Ничего не болит, как интересно... И волдыри от ожогов прошли.
– Сашка... – он принялся ее неистово тормошить, целовать, тискать – словно игрушку. Потом резко отпустил, словно опомнившись. – Ох, я чуть с ума не сошел... Вон, поседел весь!
– Какое сегодня число?
– Седьмое сентября.
– А мост? – спохватилась она. – Ты сдал свой мост? Ведь день города уже прошел, да?..
– Да. Отличный мост получился.
– Макс, я тебя поздравляю.
Он зажмурился, прижал ее руку к губам.
– Макс, его посадили? – едва слышно спросила Саша.
– Нет, – отвернувшись, не сразу ответил Макс. – Жив-здоров, горя не знает...
Виктор Викторович Бородин до сих пор был на свободе!
– Почему, Макс? Почему его не посадили?
– А кто его даст посадить? – сквозь зубы произнес Макс.
– Ну как, он убил маму, он столкнул тебя с крыши, он...
– По поводу убийства твоей мамы – срок давности уже прошел. Как-никак, тридцать лет минуло! Насчет того, что меня с больничной крыши столкнул – тоже доказать не удалось. Свидетелей-то не было!
– Как?! А я? И другие... Его же видели здесь!
– А он к невесте своей бывшей – к тебе то есть – заглядывал! Как доктор... А я якобы из ревности хочу опорочить честного человека, вешая на него попытку убийства... Тот парень – санитар, что помог меня вытащить, – видел на крыше только тебя и меня. Все.
– Боже, боже... – прошептала Саша, давясь слезами. – А то, что Бородин устроил пожар на фабрике и из-за него погиб мой отец – тоже не удалось доказать?..
– Нет. Клевета и поклеп на честного человека, всеми уважаемого хирурга... – криво улыбаясь, бросил Макс. – А к вашей фабрике у пожарных давно претензии. Зафиксирован вызов в начале лета – ты сама тогда пожар тушила, помнишь? Я тебе больше скажу – твою Буракову хотят засудить за то, что по ее вине человек сгорел...
– Не может быть!
